Шрифт:
– Я не вру, Джервис, - солгала она.
– Я не знаю, где…
– Нет, нет, нет!
– он проревел громче любого голоса, который она когда-либо слышала. Это были выстрелы из пушек, которые сотрясали кирпичные перекрытия магазина.
– Ложь издевается надо мной! Она возвращает меня к тому, кем я был!
Лидии нужен был удобный угол, в который можно было бы заползти. Она дрожала перед ним - страстным маньяком. Она знала, что будет мертва, так что толку от лжи?
Джервис замолчал, скривившись, словно хотел что-то оттолкнуть.
– Это сложная вещь, - прошептал он, - возрождение моего экзистенциализма. Сартр сказал, что нужно признать существование прежде сущности, и я это сделал. Чтобы стать центром моей вселенной, я должен присоединиться к своему объекту «я». Ты понимаешь?
– Нет.
– Я отдал Саре всю свою любовь, а она солгала мне. Истина относительна, но ложь тоже. Это транспозиционно. Если ты лжёшь мне, ты становишься Сарой, а если ты станешь Сарой, ты отравишь мой дух. Я буду вынужден сделать с тобой что-то действительно ужасное. Что-то… отвратительное.
Единственное, что было хуже маньяка-убийцы, - это маньяк-убийца с философской точкой зрения. Глаза Лидии по-прежнему были прикованы к нему.
– Я мог бы разобрать тебя, как куклу, твои руки, твои ноги, твою голову, - весело сообщил он ей. Казалось, он стоял в ауре тьмы.
– Я мог бы вытащить твои внутренности, как пряжу. Итак… я спрошу тебя ещё раз. Где Уэйд?
«Правда?
– думала она.
– Ты получишь правду».
Даже если она скажет, где находится Уэйд, Джервис всё равно её убьёт. Так что она могла сказать ему всё, что хотела.
– Отсоси себе!
– сказала она.
Её ноги мгновенно оторвались от пола. В правой руке Джервиса было её горло, а в левой - что-то ещё. Задыхаясь, она опустила свой взгляд вниз, чтобы увидеть, что это было.
Он держал в руке шлифовальный станок для кузовов Craftsman. Такие использовали, чтобы отшлифовать замазку на крыльях, хотя Лидия серьёзно подозревала, что Джервис задумал небольшое изменение этой утилиты. Диск был загружен синтетической наждачной бумагой с зернистостью пятнадцать.
В дюйме от её носа он включил станок. Его мотор завизжал. Шлифовальный диск вращался у неё на глазах со скоростью четыре тысячи оборотов в минуту.
– Скажи мне, где Уэйд, - спросил Джервис, - или я счищу тебе лицо!
В удушающем захвате Лидия с трудом выдохнула:
– Съешь моё дерьмо!
– Что ж, я покажу тебе, каким славным парнем я могу быть!
Он будет работать над ней очень медленно, растягивая её смерть, как сыр на пицце. Крики мотора предвещали её собственные. Как только шлифовальный диск нашёл свою цель - её лицо - мотор заглох.
– Джервис, Джервис, - раздался сзади голос профессора Бессера. Он вытащил шнур шлифовального станка.
– Если ты убьёшь её, мы, возможно, никогда не найдём Уэйда.
– Она солгала мне!
– сплюнул Джервис.
– Она оскорбила мой экзистенциализм!
– Прости её, мой мальчик. Разве Сартр также не говорил, что нужно прощать своих универсальных двойников ради высшего экзистенциального идеала?
Безжизненные глаза Джервиса сузились от размышлений.
– Нет!
– крикнул он.
– Сартр никогда не говорил ничего даже близкого к этому!
– Отведи её в лабиринт, - приказал Бессер.
– Мы поместим её в один из трюмов.
Закипев, Джервис отпустил её и хлопнул по затылку. Удар поразил её - она чуть не потеряла сознание.
– Тебе пиздец, сука!
– яростным шёпотом пообещал ей Джервис.
– Я сделаю с тобой такую работу, от которой Чарльза Мэнсона вырвало бы. Просто подожди.
Он начал тащить её за воротник, но не к двери магазина, поняла она с головокружением.
Он тащил её к стене…
Потом в стену…
Затем… через это.
Глава 26
Нина МакКаллах молилась о прощении своих грехов. Она могла слышать остальных в комнате Элизабет, но её молитвы заглушали их голоса. Нина верила, что Иисус умер за неё на кресте, искупив любой грех, который она могла когда-либо совершить. Чтобы отплатить Иисусу, она следовала Заповедям, благодарила и хвалила и полностью приняла Его как своего спасителя.
– Аминь, - прошептала она.