— Этот был последний, — сказал Редукс и сел на корточки. — Кто б мне сказал, что я буду драться против шабаша вместе с диким медведем, ни за что не поверил.

Из пещеры послышался женский вопль, и Грёза с Кумитэ, вылетев из неё, понеслись куда-то прочь так быстро, что только пятки сверкали. Следом вышли Ренегат, прикрывавший собой Дину, и Мяускул, сопровождаемый медведицей. Несмотря на то, что вся её шерсть была в крови вампиров, сама она, на удивление, нисколько не пострадала и лишь недовольно рычала из-за того, что её и спокойно спавших медвежат побеспокоили.

Мяускул помахал ей рукой на прощание и замурчал, на что медведица слегка оскалилась и, развернувшись, поплелась обратно в логово.

— Повеселился? — спросил Мидас у гангрела. Тот шепеляво засмеялся. — Не буду скрывать: никогда прежде я не был так рад тому, что взял тебя, как сейчас.

Редукс поднялся во весь рост и сощурился, глядя в сторону леса.

— Кто там опять? — насторожился Ренегат, перехватывая секиру крепче.

— Молодой сородич, направляется прямиком к нам, — сказал Редукс, разглядывая что-то, что мог видеть только он. — Аура так и кричит о тревоге.

На край поляны выскочила девушка и, пробежав несколько метров, рухнула на землю, словно подкошенная, взмахнув копной длинных розовых волос.

— Мара… — произнёс Мидас, узнав её, и бросился к тореадорке.

Добравшись до сородича, вампиры сгрудились над ней, чтобы выяснить, в чём дело. Мидас перевернул Мару на спину и похлопал её по щекам.

— Похоже, она совсем оголодала, — заключил Ренегат, глядя на лежавшую без сознания девушку, — того и гляди впадёт в торпор.

— А у нас нет ни капли чёртовой витэ, — прошипел Мидас и со злости вырвал клок травы под ногой.

Подойдя ближе, Дина села на колени перед Марой и, подняв футболку, достала из-за пояса пакет расслоившейся крови. Оторвав уголок зубами, она стала потихоньку вливать её в приоткрытый рот сородича.

— Откуда ты… Ты знала, что она придёт сюда? — изумился Редукс.

— Хи-хи, — только и ответила Дина, поиграв бровями.

Мара очнулась и, закашлявшись, перевернулась набок. Мидас схватил её за подбородок и, обернув лицо девушки к себе, сразу приступил к допросу:

— Как ты нас нашла?

— Ехала… Кха! Кха! Ехала за стаей шабашевцев.

— Эта идиотка умудрилась даже их на нас натравить?

— Они уничтожают наше убежище, Мидас, — произнесла Мара, цепляясь за его руку. — Инквизиция обратила против Сирены свой гнев. Я умоляю тебя, спаси её!

— Что? — переспросил Редукс и захохотал. — Ну надо же, кто-то доигрался с огнём…

Ни Мидас, ни Мара не обратили на его злые слова внимания.

— Почему я должен помогать той, которая меня предала?

— И ты говоришь о предательстве? Чёрт подери, Мидас, на чьей ты стороне? Позволишь людям убить нашего брата? До тебя очередь тоже дойдёт, в конце концов! — процедила сквозь зубы девушка и гневно сплюнула в сторону, выражая своё отношение.

К сородичам приблизились Кумитэ и Грёза.

— Что она здесь делает?

— Стенает по Белой Стерве, — ответила Дина. — Её свидание с Презренным окончилось плачевно.

— Прошу тебя, — прошептала Мара, вглядываясь в золотые глаза Мидаса с мольбой. Она неожиданно всхлипнула и положила голову на его колени. — Вы были для меня как родители, которых я потеряла в прошлой жизни… Я не вынесу гибели Сирены. Пожалуйста, помоги ей!

Мидас тяжело и протяжно вздохнул, взвешивая возможные решения, на которые едва хватало времени.

«Хорошо, но я сделаю это для тебя, а не для неё», — мысленно сказал он Маре.

Мидас поднялся, увлекая за собой девушку, и поволок её в сторону трассы к оставленным шабашевцами машинам. Воодушевившись, Мара побежала вперёд, показывая дорогу сородичам.

Грёза догнала Мидаса и, схватив его за руку, развернула к себе лицом.

«Зачем ты идёшь туда? Это же самая настоящая западня!» — сказала она ему телепатически.

«Нет, Мара никогда не лгала мне. Если Сирена в опасности, значит, это действительно так», — ответил он.

«И что теперь? Разве она не заслужила смерть?»

«Только не от рук людей, Скайли. Мы не должны позволить им одержать над нами верх», — отрезал Мидас и, высвободившись, направился дальше, оставив Грёзу в недоумении и гневе.

Выйдя на трассу, сородичи отыскали участок дороги, на котором бросили свои машины шабашевцы, и, забравшись в один из фургонов, рванули обратно в Санта-Монику на всех парах.