Голова шла кругом. Я кипел от злости. Но почему? Ведь он мне не был родным братом. Кажется, это тело поглотило и подчинило меня себе больше, чем я предполагал.

Раздевшись, я опустился в теплую ванну. Впервые за несколько дней просто опуститься в воду было непередаваемым удовольствием. Откинув голову назад, я постарался очистить разум. Но испуганный визг служанки разбудил меня.

– Что опять? – лениво выругался я, недовольный тем, что меня разбудили.

– Ваши руки, - ответила Тая.

Я лениво взглянул на собственные руки и удивился. Под опустившимися руками на стенки ванны, металл начинал перекатываться, но не течь вниз, а перекатываться влево-вправо, как волны на море. Когда я поднял руки, все прекратилось.

– Странно, - невозмутимо вслух проговорил я, а про себя отметил, что ничего подобного в моем мире я за собой не замечал. Хоть меня и считали великим магом, но металл в воду мне не приходилось превращать. Или как это иначе обозвать?

– Вы маг? – испуганно воскликнула Тая.

– Еще какой! Разве в постели этого не было заметно? – отшутился я, но девушка даже не улыбнулась. – Как долго я проспал?

– С четверть часа, господин.

– Опять «господин»? – из ее уст такое обращение резало мне слух. – Обращайся ко мне по имени.

– Да, Лао.

– Тогда начинай меня мыть, а то мне надо скоро встретиться со своими друзьями.

Я откинул голову назад, решив еще немного подремать, пока меня будут мыть. Но ничего не происходило, тогда я открыл глаза и взглянул на служанку. Она все еще напугано глядела на меня.

– Мой, говорю. Не бойся, - постарался я успокоить девушку, смягчив голос и дружелюбно улыбнувшись ей.

Продремав еще четверть часа, я вылез из ванны уже чистым и стал одеваться.

Неожиданно ко мне в комнату без стука вошел тот самый Гюрди, застав меня в одной рубахе. Его незваный визит насторожил меня, особенно в свете его разгромной речи на суде.

– Не думал, что вы захотите видеть и говорить с таким подлым и гнилым человеком, как я, - переиначил его слова я. – Или вы пришли, чтобы убить меня? Думаю, для вас это лучший момент. Я в одной рубашке и не защищен.

– Нет, если бы я хотел убить тебя, Лао, то сделал это еще при живом твоем отце.

– Тогда зачем вы здесь?

– Пришел заключить союз, - он откашлялся.

– Союз? – удивился я. Да что, Ленгли его задери, тут творится?
– Признаться честно, от вас я этого не ожидал. Сначала вы голосуете за лишение меня фамилии, а потом приходите за союзом?

– Да. Нам всем нужны союзники в борьбе с красными наместниками, а твой старший брат, как мне стало известно, решил примкнуть к ним.

– Уже обрадовали моего брата этим известием? – поинтересовался я, надевая штаны.

– Нет, ему и не стоит знать. Он теперь глава клана и вряд ли потерпит всех, кто не согласен с его политикой.

– Так и все же, - продолжал въедливо докапываться до сути я. – Почему именно я?

– Вы единственный, кто может залезть в любую нору.

– Очень лестное замечание, - поблагодарил я. Видимо, этот Лао был еще тем скользким парнем.

– Так мы договорились? – спешил Гюрди закончить наш разговор, чтобы не быть замеченным в моей спальне.

– Вы же еще не собирались уезжать? – я решил, что мне не стоило бы торопиться с ответом.

– Нет, сегодня я ночую здесь, а завтра с утра уеду.

– Тогда завтра перед отъездом я дам вам свой ответ.

Надо было как можно больше разузнать про этого Гюрди и стоило ли ему доверять.

Когда мой незваный гость вышел, в спальню вошла Тая забрать ведро.

– Что ты знаешь о Гюрди? – сходу выпалил я. Не знаю почему, но мне показалось, что моя служанка имела с ним дело.

– Я родилась в его доме, - девушка опустила глаза и раскраснелась так, словно я спросил что-то крайне непристойное.
– А потом меня забрал под свое крыло ваш отец.

Бастард? Не удивился бы этому.

– Как ты к нему относишься?

– Он добрый человек, хотя местами грубый и жестокий, - служанка понизила голос при последних словах.

– А что простой народ говорит?

– Что он скользкий, как рыба.

Я задумчиво покивал головой и отпустил девушку.

С одной стороны, мне сейчас катастрофически не хватало союзников. С другой же стороны – сколький союзник хуже врага. Но скользким Гюрди мог только в рамках личного интереса. А раз он пришел ко мне, да еще после разгромной речи, значит его интерес был выше всяких слов.