– Парадный ход действует?

– Конечно!
– с гордостью ответил Стрельцов.
– По ночам дежурим. Один дробовик на всех. С разрешения властей, разумеется...

– Прелестно!
– Заблоцкий удобно уселся в кресло.
– Итак, мой друг, вы теперь, некоторым образом, апостол юношества?

– В меня верят, Вадим Николаевич, и я должен оправдать это доверие, с достоинством ответил Стрельцов.
– На Руси - мрак, хаос, огненный вихрь опустошения. Одним он несет смерть, другим - радость!..
– Он зашагал по кабинету, как по освещенной рампой сцене, придерживая одной рукой ворот наброшенной на плечи тужурки, другой энергично жестикулируя.
– И в этом вихре сотни тысяч молодых сердец... Доверчивые, потрясенные, полуслепые, они ищут путей в неведомое завтра, которое открыла перед ними революция, и помочь им найти этот путь - мой священный долг, мой подвиг!

Стрельцов сжал ладонью лоб и залпом допил свое вино.

– Браво!
– Заблоцкий лениво похлопал в ладоши.
– Ну-с, и какой же путь вы предлагаете этим заблудшим?

– Объединение молодежи без партий, без разногласий, без участия в политической борьбе, - с готовностью ответил Стрельцов.

– Чепуха, - жестко сказал Заблоцкий.

– Простите...
– растерялся Стрельцов.
– Не понимаю вас...

Заблоцкий встал, подошел к окну, отогнул краешек шторы, выглянул на улицу и вновь опустил штору.

– Вы предлагаете внепартийное объединение и забываете о рабочей молодежи, которая явно тяготеет к большевикам.

– Мы не забываем!
– начал горячиться Стрельцов.
– Мы протягиваем им руку!

– А они ее не берут, - усмехнулся Заблоцкий.
– Налейте мне еще каплю вина.
– Он достал из коробочки вторую таблетку, проглотил, запил вином и устало сказал: - Давайте говорить серьезно, Стрельцов. Вам известно, что есть решение организовать в Союзах молодежи фракции коммунистов?

– Коммунистов?!
– возмутился Стрельцов.
– Неслыханно!

– И тем не менее.
– Заблоцкий прошелся по комнате, остановился перед Стрельцовым и, глядя куда-то поверх него, сказал: - Ваших овечек начинают прибирать к рукам. Пока не поздно, бросайте свои бредовые идеи о беспартийном союзе и действуйте.
– Он помолчал, поправил очки и добавил, очень серьезно, как равный равному: - Вам никогда не приходило в голову, что молодежи как таковой свойственна некоторая склонность к анархизму? Или, скажем мягче, чрезмерное преувеличение своих сил и возможностей? Надо столкнуть лбами некую партию и тяготеющую к ней рабочую молодежь. О подробностях мы еще поговорим. Попробуйте начать с благотворительности. Ваши будущие друзья сидят на макухе и пайковой селедке. Вино, вкусная пища, случайно зашедшие на огонек девушки - совсем неплохо! Деньги вы получите.

Заблоцкий встал, собираясь уходить. Будто случайно, опять отогнул угол шторы, выглянул на улицу. Потом небрежно сказал:

– Да, кстати. Нам вскоре понадобится ваша квартира. У вас часто бывает молодежь, так что приход трех-четырех человек останется незамеченным.

– Это что же, явка?
– вскинул голову Стрельцов.
– Нет, Вадим Николаевич. Это вне моих убеждений.

Заблоцкий снял очки и, сощурясь, посмотрел на Стрельцова. Потом изящно и легко взмахнул кистью руки, будто сметая паутину:

– Бросьте, Стрельцов! Вы уже давно поняли, с кем вам по пути и с кем бороться. Проводите меня.

Он двинулся к двери, но в это время в глубине коридора, со стороны парадного хода, слабо звякнул колокольчик звонка.

– Минутку, Вадим Николаевич, - остановился Стрельцов.
– Я только открою.

– Погодите!
– Заблоцкий отступил к кухне, потом передумал и, усмехаясь, сказал: - В Чека не звонят. Стучат или взламывают. Открывайте!

Стрельцов испуганно взглянул на него: шутит или всерьез, но по лицу Заблоцкого понять этого было нельзя, и Стрельцов направился к входной двери. Щелкнул замком, загремел цепочкой и впустил в квартиру девушку в гимназическом форменном платье, с длинной косой.

– Леночка!
– обрадовался Стрельцов.
– Какой приятный сюрприз! Знакомьтесь. Это - Вадим Николаевич!

Девушка протянула руку и представилась:

– Зорина.

– Заблоцкий, - кивнул ей Вадим Николаевич.
– Извините, руки не подаю. В городе эпидемия.

Он прошел мимо нее в дверь. Стрельцов заспешил за ним. Лена пожала плечами, засмеялась, закинула клеенчатый, перетянутый ремнями сверток с учебниками на верх вешалки из орехового дерева и прошла в комнату. Отдернула штору на окне, полистала какую-то книжку, брошенную на диван, раскрыла крышку рояля и заиграла что-то бравурное. Потом опустила крышку, отошла к окну и встала там, глядя, как ветер гонит по пыльной мостовой обрывки старых афиш, подсолнечную шелуху, какую-то пустую банку. Она не слыхала, как вернулся Стрельцов и остановился рядом. Обнял ее за плечи и вкрадчиво спросил:

– О чем грустите, Леночка?

– Так...
– неловко освободилась из-под его рук Лена.
– Просто задумалась.

– И все о нем?

– О ком?

– О Горовском, разумеется, - улыбнулся Стрельцов.

– О Женьке?!
– обернулась к нему Лена.
– Вы что, серьезно, Петр Никодимович?

– Вполне, - кивнул Стрельцов, но глаза его смеялись.
– Он же от вас ни на шаг не отходит.

– Верный рыцарь!
– пожала плечами Лена.

– И только?
– испытующе глядел на нее Стрельцов.