Глаша стояла рядом с ним и с трудом удерживалась от смеха, глядя, как Степан пытается справиться с распустившейся обмоткой. Он раздобыл их вместе с солдатскими ботинками, неумело намотал на свои залатанные штаны и теперь то одной, то другой рукой тянул наверх, к коленям.

– Всегда у тебя что-нибудь...
– недовольно сказал Алексей и оглядел строй.

Последним стоял Санька в женской своей кацавейке, подпоясанный ремнем. Винтовка была для него тяжела, он даже вспотел, и Алексей сделал вид, что не замечает, как Санька завалил ее за спину.

– Вольно!
– скомандовал он.
– Можно разойтись!..

И вынул кисет.

С десяток рук сразу потянулись к кисету, и Алексей только растерянно помаргивал. Потом спохватился:

– Полегче, полегче налетайте!

Увидел в руках у Глаши щепотку махорки и удивился:

– Ты разве куришь, Глаха?

– Курю, - не сразу ответила Глаша, поглядела почему-то, где Степан, и засмеялась: - Давно уж!

А Настя близко заглянула в глаза Алексею и нараспев спросила:

– Разве нельзя, Леша?

– Ну, почему...
– вытер пот со лба Алексей.
– В принципе, конечно, можно...
– Расстегнул ворот гимнастерки и преувеличенно обрадовался, увидев идущего по аллее Федора: - Федя! Здорово!.. Воздухом дышишь?

Федор посопел носом, ничего не ответил, увидел среди сидящих на скамье ребят Степана в обмотках, с винтовкой между коленями и отвернулся в другую сторону. Но там стояла Глаша и, посматривая на него дикими своими глазищами, неумело сворачивала "козью ножку". Федор насупился еще больше, обернулся к Алексею и сказал:

– Зашел по дороге.

– Работу еще не подыскал?
– поинтересовался Алексей.

– Какая же теперь работа...
– безнадежно вздохнул Федор.

– А ты давай к нам в мастерскую, броневики ремонтировать, - предложил Алексей.

– Это ты взаправду?..
– не поверил Федор.

– Вот чудак!..
– засмеялся Алексей.
– Конечно!

– Нет, погоди...
– втолковывал ему Федор.
– Кабы специальность у меня была, тогда, конечно... А так...

Он снял треух, вытер лицо, опять надел и широко улыбнулся:

– Ну, благодарствую... Справедливый ты, выходит, человек!
– И деловито добавил: - Давай, значит, сговариваться.

– О чем сговариваться-то?
– не понял Алексей.

– Ну, как же!
– подмигнул ему Федор.
– Жалованье какое положите, харчи ваши или наши...

Обступившие их ребята покатились со смеху.

Федор оглядел себя и спросил:

– И чего смешного?

Потом покраснел и обидчиво забормотал:

– Подшутил, выходит... Эх!.. Не ждал от тебя... Ну, спасибо... Подшутил...

– Да ты что, Федя?
– даже растерялся Алексей.
– Какие тут шутки? Ребята смеются, потому что жалованья у нас нет!

– Совсем?
– опустился на скамью Федор.

– Ну!
– подсел к нему Алексей.

– Да что ему объяснять!
– вмешался Степан.
– Все равно не поймет... Уперся, как бык на баню: жалованье ему!..

Все опять рассмеялись, а Федор вскочил, потоптался около Степана и сбивчиво заговорил:

– Нет, ты погоди... Бык! Сам ты бык... Узнал бы сперва, зачем я заработок ищу... А что с тобой говорить!

Он махнул рукой, обернулся к Алексею и потерянно сказал:

– Сестренку хотел к себе выписать... Бабка там плоха совсем. Да, видать, не время!..

– Подождать придется, - сочувственно кивнул Алексей.

– Слышь, Леша?
– вдруг шепотом спросил Федор.
– Неужто отдадут Питер?

– Как бы не так...
– нахмурился Алексей и закричал: - Становись!..

Комсомольцы разобрали винтовки и встали в строй.

– Равняйсь!
– командовал Алексей.
– Смирно!..

– Опять сначала!
– заворчал Степан.
– Смирно, вольно... Ложись, беги...

– Разговорчики в строю!
– прикрикнул Алексей.

– Надоело мне!
– громко сказал Степан.

– Что тебе надоело?
– подошел к нему Алексей.

Глаша дернула Степана за рукав.

– Обучение мне ваше надоело!
– вырвал руку Степан.
– Я беляка, если надо, голыми руками за горло возьму!

– Голыми руками, говоришь?
– сощурился Алексей.

– Факт!

– Выйди из строя, - приказал Алексей.