— Не помню я, если честно, тот случай в школе, ну так… смутно, — протянул Борис, выслушав путаные объяснения Павла. — Но если Серёжа действительно был с детства посвящён в ваши семейные тайны…

— Борь, тут же дело не в том, знал он или нет. Поставь себя на его место. Вот, представь, допустим, ты узнаёшь, что мой отец когда-то убил твоих деда с бабкой на глазах твоего отца. Как ты бы поступил?

— Как? Да, никак. Твой же отец это сделал, не ты. Ну, сказал бы тебе об этом, может, морду бы набил.

— И уж точно не стал бы делать вид, что любишь меня, как брата. Тем более, что необходимости в этом никакой не было, никто его не заставлял меня любить.

Борис задумчиво глядел на него, закусив нижнюю губу.

— А он скрывал, — продолжил Павел. — Всю жизнь скрывал. С самого детства. Понимаешь. Врал мне постоянно.

— М-да, — протянул Литвинов и закатил глаза. — Псих твой Серёжа. Форменный псих. Если он всё это время таился и вынашивал планы мести, то с головой у него явные проблемы. А нам как раз для полного счастья только поехавшего крышей родственничка и не хватало. Теперь полный комплект.

— Всё сходится, Борь, — Павел взъерошил волосы, устало вздохнул.

— Ну и?

— Что ну и? Пора принимать решение и заканчивать с нелегальным положением.

Борис удовлетворенно хмыкнул.

— Стало быть, Мельников?

— Мельников, — Павел слегка поморщился, но делать было нечего, он и сам это понимал. — Надо выходить на Олега. И чем скорее, тем лучше. Потому что, если Ставицкий перенёс свои обиды на меня, кто поручится, что он и на Нику всё это не перенесёт. Поди пойми, что у него в голове.

— Вот и славно, Паша. А я давно тебе говорил, но ты же упёрся, чёрт упрямый, с места не сдвинуть. Сразу надо было с Мельниковым связываться. Столько времени потеряли, — Борис поднялся со стула, отложил листки на тумбочку, прошёлся по комнате. — Значит, утром посылаем за Олегом. А теперь, Паша, тебе поспать надо — на тебя смотреть страшно. Ты и сам сейчас на психопата похож — помятый, безумный, глаза красные, больные. Так что иди к себе, ложись и спи. Или я действительно к кровати тебя привяжу и буду всю ночь петь колыбельные. А ты сам знаешь, со слухом и голосом у меня так себе.

— Да, от колыбельной в твоём исполнении я вправду с катушек слечу, — усмехнулся Савельев.

— Вот и давай, иди сам отдыхай, по доброй воле.

Борис остановился напротив, и Павел увидел, как изменился его друг. Исчезло раздражение, не сходившее в последнее время с его лица, вид загнанного в клетку зверя. Он сосредоточился, приготовился к схватке. И Павел мысленно порадовался, что теперь драться они будут на одной стороне, а не против друг друга. Так и должно было быть. И от осознания того, что рядом с ним его лучший друг, который прикроет, поддержит, поможет, Павлу стало намного легче. А Анна… ну что Анна… Павел с силой прогнал мысли о ней, настойчивые, упрямые, которые так и лезли в голову, развернулся и медленно пошёл к себе.

Он не видел взгляда Бориса, боли и понимания в усталых глазах друга. Мягкой насмешки, которой тот прикрывал многое из того, что чувствовал. Ничего этого он не видел. И может, и хорошо, что не видел.

Поляков нагнал его у выхода из больницы, когда Кир почти завернул на лестницу.

— Кир, погоди! Ты домой?

— Домой, — ответил Кир, почему-то чувствуя какую-то досаду. Что, интересно, там у Сашки за секреты с этими двумя.

— Я к родителям сегодня обещал зайти, так что нам по пути, — Сашка пристроился рядом. Заглянул Киру в лицо, хотел что-то спросить, но передумал.

Какое-то время они поднимались по лестнице молча. Кирилла распирало любопытство, но что-то — гордость, наверно, — сдерживало его. Как-то всё вдруг опять поменялось, и вот Полякову уже доверяют тайны, а он, Кир, как был мальчиком на побегушках, так и остался. Савельева аж перекашивает, когда он его видит. Да и Литвинов не лучше, то ли смеётся, то ли ещё чего — странный сегодняшний разговор никак не желал выходить из головы…

Кирилл всё-таки не выдержал, спросил, не глядя на Сашку и стараясь не выдать случайно голосом ни свою злость, ни свою обиду.

— А что там у тебя за дела с этими? Тайны какие-то?

— Что? Какие тайны? А, ты про это. Да нет никаких тайн особо. Меня просто просили узнать кое-что в архиве, ну, по поводу дневника этого.

— И что? Узнал?

— Что-то узнал, конечно. Хотя, честно говоря, я не очень понимаю, какое всё это имеет отношение к смерти генерала и покушению на Савельева.