Некоторое время ехали молча. Путь лежал через незнакомые деревни. Раз остановились у придорожного колодца, и Пётр Сергеевич налил лошади полное ведро воды.

«Эх, был бы у меня сейчас свой конь в шарабане, – подумал Тимошка, вспомнив свой выигрыш в лотерею и глядя на батюшкину лошадь, которая с пофыркиванием пила воду, – ехали бы с ветерком да посмеивались».

Но тут же остановил себя: бедной вдове лошадь была куда нужнее, чем ему, сытому и присмотренному мальчику, почти законному сыну доктора Мокеева.

«Интересно, сколько домов в Санкт-Петербурге? – гадал Тимка, глядя на проплывающие над ними облака. – Наверное, много. Как в трёх, или нет, в пяти сёлах».

Отец рассказывал, что в Питере есть настоящий зверинец, где народу показывают полосатую лошадь, а на каждой улице продают мороженое. Мысль о мороженом привела его в превосходное настроение. Сам он попробовал его совсем недавно, когда тётя Сима зазвала в дом незнакомого мужика в белом фартуке и с ящиком, поставленным на голову.

– Сахарно морожено, кушай не зевай, шире рот раскрывай! – подмигнул мужик Тимошке, открыл ящик и наскоблил оттуда на блюдечко круглые белые шарики.

Шарики были холодные, маслянистые, и Тимка сперва даже опасался их пробовать. А ну, как какая-нибудь гадость!

– Ешь, не бойся, – засмеялась тётя Сима, – потом спасибо скажешь.

Тимошка вспомнил, как волшебное мороженое растеклось на языке холодной сладостью, и наморщил от удовольствия нос.

– Дядя Петя, ты купишь Кирьке мороженое, когда он выздоровеет?

Пётр Сергеевич кивнул головой и озабоченно нахмурился:

– Куплю обязательно, только нам пока не до мороженого, каждая минута на счету.

Его тон так не понравился Тимошке, что мальчик забеспокоился: вдруг что-то идёт неправильно и на самом деле Кирьку не так-то просто вылечить? Он приподнялся на коленках и переполз на облучок. Рядом с доктором он чувствовал себя гораздо увереннее.

Пётр Сергеевич подвинулся.

– Видишь ли, Тимофей, – серьёзно объяснил он мальчику на ухо, – болезнь «бешенство, или водобоязнь» ещё не изучена до конца. Совсем недавно от неё не было никакого спасения, и любой человек, получивший смертельный укус, обязательно погибал. Лишь несколько лет назад французский учёный Луи Пастер смог получить исцеляющую вакцину.

– Французский? – ахнул мальчик. – Значит, нам надо ехать не в Петербург, а во Францию?

– Слава Господу и принцу Ольденбургскому, что теперь не надо ехать за вакциной в другое государство. Принц на свои деньги посылал к месье Пастеру наших гатчинских докторов, и они научились сами делать лекарство – вакцину от бешенства. Вот к ним в больницу мы сейчас и едем.

Доктор тревожно оглянулся на Кирьяна и дёрнул поводья:

– Но, Диана, не подведи нас, поспеши и получишь целый мешок отборного зерна.

Кобыла как будто поняла всю важность своей задачи и прибавила ходу. Скоро издалека показались высокие заводские трубы, потом деревянные домишки сменились на высокие каменные дома, и вскоре экипаж остановился около красного кирпичного здания больницы.

– Тимофей, не отставай, – скомандовал Пётр Сергеевич и вытащил из экипажа сомлевшего за дальнюю дорогу Кирьяна, – нам туда.

Он показал подбородком на самый отдалённый корпус, около которого стояла сестра милосердия в белой косынке, украшенной красным крестиком. Кирьян с испугом огляделся вокруг и снова начал плакать.

– Не пугайся, Кирюша, – доктор покачал его на руках, совсем как маленького. – Сейчас тебе сделаем первый укол, наложим свежую повязку, и будешь спокойно отдыхать до завтрашнего дня. И Тимофей пока с тобой побудет.

Тимошка согласно поддакнул и подумал, что дядя Петя очень правильно рассудил. Вдвоём-то оно, конечно, веселей. Пётр Сергеевич отстегнул от цепочки на жилете большие часы-луковицу, протянул их Тимошке и велел ждать на лавочке возле двери.

«Часы – это хорошо», – обрадовался мальчик.

Пётр Сергеевич уже давал их Тимошке, и тот прекрасно усвоил, как пользоваться такой замечательной вещью. Он с трепетом нажал на кнопочку, и крышка часов плавно поднялась вверх, открывая белый циферблат.

«Маленькая стрелка показывает часы, а большая – минуты, – повторил про себя Тимошка, – а самая тоненькая, вечно бегущая стрелочка, отсчитывает секунды, по которым доктор проверяет пульс у больного».

Тимошка на всякий случай потрогал свой пульс, а потом проверил время. Стрелки показывали семь часов вечера. Тимошка сидел как вкопанный, изредка поглядывая на хронометр, пока не заметил за углом, в куще сирени, какое-то странное шевеление. Он привстал и вытянул шею. Но с этого места ничего не было видно.