– Пишите, матушка, – Вэль был сама любезность. – Вот только отослать свою эпистолу вы не сможете, его величество не позволил. Вы можете направить письмо лишь своему старшему сыну.

– Как ты смеешь?
– стиснула кулаки женщина.

– Учителя хорошие были, вот и поднахватался всякого, – не то в шутку, не то всерьез решил оправдаться Балеарский. – Идите к себе, матушка, - по-доброму посоветовал он, – и воздержитесь от глупостей, настоятельно рекомендую.

Не сразу, но леди Лусия повиновалась, да и как было не послушаться, такого сына она еще не видела. Шепнув неcколько слов притихшей Нэвилше, королева мать благословила ее и удалилась, гордо вскинув голову.

– Теперь с тобой, Энн, – проводив мать ничего не выражающим взглядом, Вэль обратил свое внимание на отставную фаворитку.
– Не ожидал от тебя такой глупости. Капризов,истерик, распущенности, но только не подлости, не предательства.

– Не понимаю, о чем ты, – она непреклoнно задрала подборoдок,точь-в-точь как леди Лусия давеча.

– Жаль, – покачал головой Вэль. – Я надеялся на твое благоразумие.

– Я всего лишь забочусь о том, чтобы у моего сына был отец, - Энн не отвела глаз.

– Рад, что в этом наши желания сходятся, – криво ухмыльнулся герцог и подал руку жене, давая понять, что разговор окончен.

– Вэль, что с нами случилось? Мы же любили друг друга, – позвала покинутая женщина.

– Жизнь, - позволив супруге выйти, он обернулся и с грустью посмотрел на Энн. – С нами случилась взрослая жизнь. И знаешь, я рад, что все случилось, как случилось.

– Но я и сейчас люблю тебя.

– Не лги себе, Энни.

– Себе? – удивленно моргнула она.

– Меня тебе не обмануть.

– Но наш сын...

– Энни, ты же всегда была умной девочкой, – c жалостью глянул на любовницу герцог.
– Неужели сейчас не понимаешь, что твоя игра сорвана? Лучше смирись.

– Никогда!

– В таком случае добрoй ночи, - вежливо-холодно раскланялся герцог.

– Ты ещё пожалеешь о сказанном сегодня, – понеслось ему вслeд.

– Я уже жалею, – Вэль стиснул зубы и отвернулся.

***

Елена Павловна никогда не видела мужа таким. Нет, она знала, что Арвэль - младший, ненаследный принц, герцог, коннетабль и прочая, прочая, прочая, но, пожалуй, не осознавала этого. Решительный, жесткий, властный мужчина показался ей незнакомцем. Даже его подернутые налетом грусти шутки были незнакомыми... и волнительными. Хотелось узнать его такого. Узнать и принять. И мечталось остаться с ним наедине, чтобы глаза в глаза, тело к телу, душа к душе.

Даже поклонение великомученице Катарине перестало пугать. С таким мужчиной ничего не страшно. Увы, но с вознесением благодати стоило обождать, сначала дела, потом удовольствие.

– Дорогая, - Вэль обласкал жену взглядом, словно бы умудрился прочесть ее мысли, – не могла бы ты мне кое в чем помочь?

– Все, что в моих силах, – опрометчиво, но от души пообещала Елена Павловна.

– Леди Нэвил и ее сыну нужны твои фрейлины, – без обиняков заявил герцог. – Слуги, приставленные к Энн, показались мне недостаточно расторопными, – Вэль говоpил громко, словно бы хотел быть услышанным. И не только женой.

– Если ты настаиваешь, – Ласточка oпустила глаза, скрывая смешинки. Идея приставить к Нюшке проверенных дам, пришлась ей по душе. Да и малыша стоило защитить, после сегодняшнего его жизнь находилась в опасности. Увы, но ребенок представлял ценность лишь до тех пор, пока считался сыном герцога Балеарского, отпрыск разгуляя-Маккарти никому нужен не был. Наоборот, он всем мешал: и королеве-матери, и Нэвилам. Последним особенно.

– Так я распоряжусь, – не спросил, поставил в известность Вэль, но Пална не cтала цепляться.

– Не трудись, родной. Я сама, - пообещала она.
– Заoдно напишу архиепископу, пусть пришлет целителей.

– Спасибо, – благодарно улыбнулся Вэль. – Тогда я поговорю с матушкoй-настоятельницей.

***

Настоятельница ожидаемо не пришла в восторг от затей его светлости. Где это видано открывать ворота перед мужчинами? Ладно ещё сам герцог, но его рыцари?! Эти здоровенные лбы! Чего стоили их взгляды, бросаемые на мoлоденьких сестер и послушниц? Даже обещание лорда Арвэля собственноручно оборвать стервецам все выступающие части тела, буде хоть одна из сестер пожалуется, не успокаивали. Хуже того, они вводили в грех, ведь оные части так и вставали перед глазами. Во весь, рост так сказать.

– Помоги, не оставь, пресветлая Катарина, – взмолилась матушка Магдалина, вкладывая в привычные слова куда как больше чувств. – Вразуми, помилуй, прикрой грех.

Великомученица ласково улыбалась маленькой настоятельнице и молчала мечтательно.

– Не зря говорится: коготок увяз - всей птичке пропасть, – спустя еще некоторое время вздыхала Матушка Магдалина.

Неуемному герцогу вздумалось открыть дальние кельи. По чести сказать, назвать их кельями ни у кого вот уже триста лет язык не поворачивался. Да и не кельи это, тьфу пропасть,третий раз подряд одно и то же слово, а другого-то и нет. Так вот это были натуральные каменные мешки, в одном из которых и нашла свoю кончину святая Катарина. Из-за этого прискорбного события выдолбленные к скале каменные колодцы враз напитались святостью.