Однажды, когда он вернулся из офиса несколько раньше обычного, его позвали к телефону. В его комнате телефона не было, но он мог пользоваться телефоном общего пользования, который был установлен в здании. Он зашел в маленькую будку, но, добравшись до телефона, обнаружил, что его отключили на станции. Он решил, что ему позвонили из офиса, и попросил набрать его номер. При этом его взгляд привлекло объявление, висевшее прямо над телефоном. Это был сложный черно-белый рисунок, рассказывающий о достоинствах особого сорта мыла под названием "Венера": прекрасная дама, держащая в одной руке зрительную трубу, а в другой – кусочек этого бесценного мыла, стояла в сфере, окруженной остроконечными лучами, которые, несомненно, должны были изображать самую яркую из планет.

Флетчер сел на табурет и взял в руку трубку. На секунду ему показалось, что пол под ним просел и он падает в пропасть. Но прежде чем он успел осознать происходящее, ощущение падения покинуло его; он встряхнулся, как будто спал, и на мгновение в его сознании промелькнуло слабое воспоминание о ночных грезах, которое тут же исчезло, не поддавшись никакому воспоминанию. Он сказал самому себе, что ему привиделся длинный и любопытный "сон", и решил, что уже слишком поздно вспоминать, о чем он был. Затем он широко открыл глаза и огляделся вокруг.

Он стоял на склоне холма. У его ног лежал зеленый мох, очень мягкий, когда на него ступаешь. На нем то тут, то там росли светло-красные, похожие на восковые, цветы, каких он никогда раньше не видел. Он стоял на открытом пространстве; под ним простиралась равнина, покрытая, как ему показалось, гигантскими грибами, намного выше человеческого роста. Над ним возвышалась густая растительность, а над всем этим – плотное, тяжелое, клубящееся облако, слабо мерцающее каким-то серебряно-белым светом, который, судя по всему, находился за пределами этого облака.

Он пошел в сторону растительности и вскоре оказался посреди леса, а точнее, джунглей. Со всех сторон тянулись заросли спутанных растений; вниз свисали огромные ползучие лианы с голубыми цветами. В этом лесу царила глубокая тишина; не пели птицы, и он не слышал ни малейшего шороха в густом подлеске. Было невыносимо жарко, а воздух был наполнен резкой, ароматной сладостью. Ему казалось, что он находится в теплице, полной гардений и стефанотисов. В то же время атмосфера этого места была ему приятна. Она не была ни странной, ни неприятной. Он чувствовал себя как дома в этих зеленых, мерцающих джунглях, в этих жарких, ароматных сумерках, словно прожил здесь всю свою жизнь.

Он механически шел вперед, как будто направлялся в определенное место, о существовании которого точно знал. Он шел быстро, но, несмотря на тяжелую атмосферу и густую растительность, ему не было ни жарко, ни душно; напротив, он получал удовольствие от движения, а удушливый, сладкий воздух, казалось, бодрил его. Он уверенно шел более трех часов, тщательно выбирая дорогу, избегая одних мест и стремясь к другим, следуя определенному пути и стремясь к определенной цели. Все это время царила тишина, и он не встретил ни одного живого существа – ни птицы, ни зверя.

После того как он прошагал, как ему показалось, несколько часов, растительность поредела, джунгли стали менее густыми, и из более или менее открытого пространства показалось то, что могло оказаться горой, полностью погруженной в толщу тяжелых серых облаков. Он сел на зеленый покров, который был похож на траву и в то же время не был таковой, на краю пространства, откуда открывался этот вид, и совершенно естественным образом сорвал с нависших ветвей дерева большой красный сочный плод и съел его. Затем он сказал себе, сам не зная почему, что не должен терять времени, а должен идти дальше.

Он свернул на тропинку справа от себя и спустился по склону джунглей большими, энергичными шагами, чуть ли не бегом; он знал дорогу так, словно проходил по ней тысячу раз. Он знал, что через несколько мгновений достигнет огромного висячего сада красных цветов, и знал, что, достигнув его, должен снова повернуть направо. Так и вышло: красные цветы вскоре появились в поле зрения. Он резко повернул и сквозь редеющую зелень увидел открытую равнину, где росло еще больше грибов. Но до равнины было еще очень далеко, а грибы казались совсем маленькими.

"Ничего, со временем доберемся", – сказал он себе и уверенно зашагал дальше, не глядя ни вправо, ни влево. Когда он достиг края равнины, уже вечерело: вокруг становилось все темнее. Бесконечные испарения и высокие облака, в которых утопал весь этот мир, становились все тусклее и тусклее. Перед ним было пустое ровное пространство, а примерно в двух милях дальше возвышались огромные грибы, высокие и широкие, как памятники какой-то доисторической эпохи. А под ними на мягком ковре, как будто двигались мириады неясных и бестелесных форм.