– Не шевелись. Теперь можешь идти, - доктор громыхнула стулом.

Родион вышел в коридор. Папа подпирал стену и постукивал ногой. Врач подошла к кабинету с табличкой «Процедурная» и кинула через плечо:

– Перелом.

Папа подскочил и растеряно посмотрел на Родю.

– Заходи!
– крикнула врач.

В центре кабинета стояла кушетка, накрытая белой простыней, а на ней - лоток с белой смесью и моток бинта. Врач поднесла ко рту резиновую перчатку и дунула в нее. Печатка оттопырилась пятью пальцами. В другой ситуации это развеселило бы Родиона, но сейчас он еле сдерживал слезы.

С гипсом рука стала невозможно тяжелой, бинт, который поддерживал гипс, впился в шею. Родион уткнулся носом в папин живот.

– Надолго гипс?
– спросил папа.

– Недели на три, - ответила доктор. Она оторвалась от бланков, которые заполняла.
– А вы на сколько приехали?

– На пять дней.

– Ясно, - врач опустила глаза.
– Может, и на четыре недели.

– А вы не знаете, есть ли в частной клинике или в другой травме такой гипс, с которым можно плавать в море?

– Куда уж Приморску до Питера: в наших краях такого не бывает. За такими диковинками из Приморска и уезжают, - она громко щелкнула печатью, - уезжают и не возвращаются.

– Понятно, - папа встал.
– Спасибо.

Родион и папа уже были в дверях, когда доктор крикнула им вслед:

– А у меня внуков так и не нет!

Папа ничего не ответил. Он только погладил Родиона по голове, и они вышли из детского травмпункта.

– Давай позвоним маме, - предложил Родион.

– Попозже, ладно?
– папа закинул рюкзак на спину.
– Доберемся до тети Люды.

Родион ничего не ответил. Он посмотрел на гипс, из которого торчали перепачканные белым раствором пальцы. Только сейчас он понял, что повязку ему снимут в Петербурге. А это значит, что весь отпуск он будет загипсованным. И как быть? Он приехал в Приморск, чтобы накупаться в море. Но с гипсом нельзя в воду. Вся поездка - насмарку. Это худшее, что могло с ним приключиться!

До дома тети Люды они добрались на такси. В этот раз папа не предлагал пробежаться за автобусом или троллейбусом.

На скамейке у серой пятиэтажки сидела маленькая женщина в сиреневом сарафане. Заметив такси, она подскочила.

– Митечка, - замахала рукой женщина.
– Наконец-то! Утонул! Он утонул!

Женщина плюхнулась на скамейку. Она прижала руку со стороны сердца и закатила глаза. Папа выскочил из машины, не расплатившись с водителем. Таксист, который тоже видел женщину, вышел следом. Здоровой рукой Родион попробовал открыть дверь, но она не поддалась.

– Меня забыли!
– крикнул он через открытое окно со стороны водителя.

Но мужчины стояли у дамы в сиреневом сарафане: папа откручивал крышку с бутылки, водитель проверял пульс на руке.

Родион перелез через сидение, хоть с гипсом это было сложно сделать: тяжелая рука за все цеплялась. Он подошел к скамейке в тот момент, когда папа спросил у женщины:

– Кто утонул?

– Телефон, - простонала она.
– Случайно постирала.

Водитель отпустил руку женщины и сплюнул. Папа достал бумажник из кармана и отсчитал несколько купюр:

– Спасибо, что проявили участие, - протянул он деньги водителю.

Таксист буркнул:

– На здоровье.

– Подождите!
– папа кинулся к машине, - там ребенок и вещи!

Но Родион уже стоял на улице, рядом с ним на земле валялись рюкзаки. Водитель хлопнул дверцей, зазвучала песня из магнитолы, и, газанув, машина вылетела со двора.

– Кто это у нас такой хорошенький?
– женщина в сиреневом сарафане подошла к Родиону. Она широко улыбалась, и по ее виду никто бы не сказал, что буквально минуту назад ей было плохо с сердцем.

– Это Родион, - папа приобнял сына за плечи.

– Какой большой!
– удивилась женщина.
– Не могу понять, похож на тебя или нет.

– У меня папино чувство юмора. И еще я умный, как папа. А красотой - в маму, - Родиону стало обидно, что женщина не заметила их родство.

– Конечно, конечно!
– женщина всплеснула руками.
– Это замечательно, что ты мозгами в папу. Было бы хуже, если бы наоборот. Мне кажется, что нос у тебя от папы. И форма подбородка - тоже.

– Тетя Люда, так что у вас случилось?
– папа поднял рюкзаки.