* * *

Но поиски работы продолжались. Мартин посоветовал попытать счастья в библиотеке Калифорнийского университета. Месторасположение ее было на редкость удачным - всего 20 минут на машине от дома, либо час-полтора на автобусах, что было тоже немаловажно, учитывая ограниченность автобусных маршрутов вообще по городу. Попав на территорию университета еще в августе, Яна буквально обомлела: о пребывании в таком роскошном парке, среди цветов, фонтанов и секвой можно было только мечтать! На зеленых ухоженных лужайках прохлаждались студенты. Вокруг них резвились откормленные белки и прохаживались куриные семейства. Университетские здания были построены в стиле современной архитектуры, что расходилось с ее представлениями об университетских городках. Задолго до переселения в Калифорнию ей виделось, что Мартин работает в доме готического стиля, из красного кирпича, напоминающем Оксфорд. И библиотеку, разумеется, она не представляла уж никак такой снаружи, ассоциирующейся с питерским крематорием. Но пространства в этом 5-этажном здании хватало. Позаботились и об инвалидах, передвигающихся в креслах с автоматическим управлением: для них при главном входе находились подьемники-лифты и просторные пандусы. Яна вспомнила о своей знакомой Ольге в Питере - инвалид, она была вынуждена уже несколько лет сидеть в своей квартирке... Вход в библиотеку был свободен для всех желающих. Впечатлял открытый доступ к полкам, десятки компьютеров с принтерами и копировальные машины на каждом углу. Читатели чувствовали себя явно вольготно, не стесняясь откровенно спать на уютных креслах и диванчиках, порой задрав ноги на столики. Дежурный библиограф, полнеющий седоватый мужчина в очках, расплылся в радушной улыбке, когда Яна обратилась к нему - ей нужен был русско-английский словарь медицинских терминов. Она не стала распространяться, что хочет перевести на английский все, чем переболела в своей жизни, для похода к американскому врачу. Пройдясь между стеллажами и почувствовав себя в привычной среде обитания, вдохнув милый сердцу запах книг, она сказала Мартину: "Хочу здесь работать!". Яна была еще молода и полна иллюзий: верилось, что все получится, и что она летит навстречу своей судьбе. Мартин, много лет преподававший все разновидности физики в этом университете, неподалеку от библиотеки, имел в то время шапочное знакомство лишь с одним библиотекарем - по медицине и биологии. Эта дама поведала, что пока у них нет никаких вакансий (о чем они могли прочитать и в Интернете), кроме временных должностей, так называемых "on pull" (по вызову, либо по звонку). Позднее Яне растолковали, что означает работать "по вызову". С лицами, подавшими заявление, успешно прошедшими конкурсный отбор и интервью, заключался договор на временное исполнение обязанностей ассистента библиотекаря, иными словами библиотечного техника (LA I, либо LA II, что более высоко оплачивалось). Далее, в любой момент, при наличии дополнительных денег в бюджете либо для замещения отсутствующего работника могли позвонить и попросить выйти на работу на строго оговоренное количество часов. Медицинская страховка почасовику не продоставлялась, а отпуск полагался лишь 8 часов на каждые 160 отработанных. Без долгих раздумий, они с Мартином заполнили анкету, отлакировали ее резюме и вместе с блестящей характеристикой, присланной из консерваторской библиотеки, и пачкой прочих бумаженций, отправили в отдел кадров Калифорнииского университета. Количество необходимой писанины их просто изводило, но без этого в Америке было не обойтись. Бумаги здесь не жалели, и тонны выбрасывались в помойку, несмотря на наличие специальных бачков для макулатуры. Без помощи Мартина она бы давно пропала хотя бы потому, что была несильна в составлении казенных бумаг и писем, тем более на чужом языке. Из письма родным в Питер: "Мартин звонил в библиотеку университета по поводу моего заявления. Оказалось, оно не дошло до начальства и попросили написать новое. Знающие люди советуют просто поездить по библиотекам и поговорить с людьми. Словом, все свободное время муж занимается моими делами..." Дожидаться ответа им пришлось около полугода (в сравнении с другими кандидатами на "on pull", как после ей рассказали , срок недолгий). Администрация здесь явно не отличалась расторопностью. Перед финальным Интервью в университетской библиотеке она прошла три интервью в других учреждениях. Долго не могла вспоминать без содрогания об этих хождениях по мукам! Каково же это было сидеть с пылающим лицом перед неулыбчивыми интервьюерами (как правило, 8-ю), пронзающими тебя взглядами, и задающими каверзные вопросы из списка, один за другим в строгой очередности, ожесточенно записывая что-то на листочки. Улыбки же иных экзаменаторов никак не гармонировали со злобными взглядами. На подготовку ответов времени не давалось, а многие вопросы действительно были на засыпку, либо сформулированы так, что даже если бы Яна их читала на русском языке, то и то с трудом бы поняла содержание. Большую часть времени она опять же чувствовала себя подобием собаки: вроде все понимает, а сказать не может. Не о какой самоуверенности не могло быть и речи, все необходимые термины улетучивались из головы. Нервная система Яны всю жизнь была столь слаба, что перед сдачей экзаменов в школе и институте она никогда не могла заснуть, несмотря на сваренный отцом успокоительный настой из разных трав и таблетку родедорма или элениума. С возрастом она стала немного крепче в этом плане, но лишь немного. Здесь возникла интересная дилемма: как лучше держаться? В Советском Союзе с детства приучали к скромности, считавшейся чем-то очень похвальным. Мартин настойчиво советовал ей как бы "продавать себя", поскольку как никак у нее был 15-летний стаж работы в академических библиотеках. Яна выбрала золотую середину... Везде ощущалось, что о жизни российских библиотек здесь имели самые туманные представления, и ее бумаги не производили ожидаемого впечатления. А акцент и заикание на нервной почве довершали дело... Получив вежливые отказы из 3-х библиотек как по телефону, так и в письменном виде (с наилучшими пожеланиями, конечно), Яна, совсем упала духом: ее, такую распрекрасную, должны были принять с распростертыми обьятиями. Перед иностранными специалистами в России обычно расшаркивались. Мартин заметил однажды, что, пожалуй, в этом мире лишь среди ученых существует негласное некое сообщество, куда бы ты не приехал, тебя встретят как своего. А кроме науки, нигде более.

* * *

Перед самым Рoждеством 1999 года Яна завалила практический экзамен по автовождению. Накануне ей вырвали зуб мудрости, и она была чуть жива. В глазах дантиста и медсестер уже не читалось то изумление, граничащее с ужасом, какое Яне пришось пережить во время первого визита в эту клинику - ее зубки понемногу приводили в порядок. "У тебя во рту теперь машина: страховка оплатила около 15 000 долларов!", -- подшучивал Мартин. Чернокожий инструктор пристально взглянул на ее далеко не новую машину, затем на Янину цветущее личико на фотокарточке, наклеенной на временной грин-карте: "А на этом снимке ты другая!" Переведя взгляд на ее измученную зубной болью сине-зеленую физиономию, он недовольно поморщился: " Тебе надо больше тренироваться в автовождении, понимаешь ли?" Ей было ясно и без слов. Просто не вписалась в поворот.Мартин и одноклассники успокаивали, что это нормально, все через это проходят, просто надо подождать и приспособиться к новым условиям. -- Ну, что, уже наверняка жалеешь, что приехала в Америку?
– умный и цепкий взгляд Мартина, казалось проникал Яне в душу. --- Да, нет же, ни в коей мере. Мой папа всегда говорил, что жизнь - это сплошное преодоление... Я жалею только, что не встретила тебя 20 лет ранее... -- Какая же ты все-таки сильная женщина! Не каждый отважится так переехать в неизвестность... -- Я же успела тебя узнать поближе и полюбить за родство души...-- отшучивалась Яна. Ее молоденькая приятельница по школе Зоряна, по религиозным соображениям эмигрировавшая с мужем и родителями из Львова, уже 3 года уверенно ездила на машине по знакомым улицам. Узнав, что Яна сдавала экзамен на права в местном DMV (Отделе автотранспорта), она ужаснулась: " Ни в коем случае туда больше не ходи! Знаешь, как украинцы называют эту контору? Гестапо! Наша знакомая пересдавала там четыре раза, после чего пошла жаловаться к их главному. Тот, нагло ухмыляясь, заявил ей в лицо, что ничего не может поделать,мол, ее фигура не понравилась черному инструктору, а кто ему не понравиться, тот никогда не сдаст. Что и говорить, эта женшина - необьятной полноты. Она долго плакала, а после пошла в DMV города Розвиль, где попала на нормальных людей и получила лицензию." Яна в ужасе осознала, что сдавала экзамен у того же самого инструктора - молодого красавца негра, или, как принято было говорить - African American*. Потом Зоряна поведала анекдотичную историю: приехали ее

*African american - американец африканского происхождения.

родственники из украинского села в Сакраменто и отправились в супермаркет за продуктами. Растерявшись от изобилия незнакомых этикеток, украинцы бормотали себе под нос: " Где же манку найти?", имея в виду манную крупу," Манки бы надо, манки." ( Monkey - по-английски обезьяна). Надо же такому случиться: по близости проходили негры и,решив, что их оскорбляют белые расисты, позвонили в полицию.Бедняги украинцы еле выкрутились на допросе в полицейском участке.

* * *

Работоспособностью Яну бог не обделил, - всегда напоминала бегуна на длинные дистанции. Это скорее походило на комплекс отличника, своеобразное психическое расстройство. Помимо чтения и конспектирования библиотечных книг и журналов из фондов университетской библиотеки, где она могла свободно пользоваться всем, чем хотела, но не вынося за пределы здания, ей хотелось попасть на какие-либо библиотечные курсы. Случай удачно подвернулся, подтверждая старую истину, что наше от нас не уйдет. Мартин в числе других преподавателей получил приглашение на занятия под названием "Компьютеры в библиотеках. Разгаданные тайны поиска в Интернете". Проводила их библиотекарь-методист Лин Гаде, вечерами, в самом здании библиотеки."О, это то, что мне надо", -- сказала Яна, прочитав обьявление, и Мартин записал ее, как сотрудницу своей кафедры. Яна с трепетом зашла в хорошо оборудованный класс и вся превратилась в слух, пытаясь понять новую для нее терминологию на английском языке. Им всем раздали ксерокопии брошюры, составленной Лин, где описывались пути и приемы поиска необходимой информации в Интернете. По ходу занятий было заметно, что Лин буквально повторяет слово в слово все, что написано в ее брошюре. Хотя ничего суперсложного на курсах для нее не было, тем не менее Яна сразу почувствовала себя пришельцем из другого мира. В ее мире библиотекари-библиографы превосходно ориентировались в системе справочных материалов и карточных каталогов, да и просто знали, в какой из книг можно отыскать ответ на запрос читателя. А здесь же все было нацелено на электронный поиск. Карточные каталоги и картотеки канули в лету с конца 80-х. Более того, выяснилось, что потенциальный читатель не хочет приходить в библиотеку, а ему гораздо удобней, сидя у себя дома перед компьютером, просматривать электронные каталоги, читать и распечатывать необходимые материалы, если они имеются в интернете. В Консерватории они только начинали говорить о цифровой библиотеке в те годы.

* * *

Наступил День Благодарения, обожаемый Мартином, и совершенно новый праздник для Яны. Умом она понимала, что идея этого праздника была замечательна, но душой к нему еще не успела прирасти. После обеда с традиционной индейкой с клюквенным соусом и сладким красным картофелем, они отправились на прогулку в парк "Санта-Анита", наслаждаясь на редкость погожим деньком для конца ноября. За две недели до праздников они переехали в новый дом - дуплекс, арендованный неподалеку от старой квартиры. Это был переезд в лучшие условия жизни -- все-таки половина дома и большой задний двор. В квартире им жилось прекрасно до того момента, когда тихая соседка сверху неожиданно уехала, оставив своего рыжего питомца Чака на произвол судьбы. Говорили, что вместо нее вьехала молодая мексиканская пара. Яна и Мартин их не видели, зато слышали каждую ночь: приблизительно с 12-ти до четырех утра сверху раздавался страшный грохот, похожий на марширование солдат. Потеряв сон и покой, Мартин быстренько нашел, куда им можно было спастись, да и за ту же цену. Перевозить вещи помогли Зоряна с мужем, Мартин сам вел небольшой грузовичок, взятый в аренду. Теперь Яна с удовольствием возилась с розами перед домом. Их улица была тихой и уютной, а за стеной проживала женская пара - тише воды ниже травы. Какая разница, что лесбиянки? До автобусной остановки ей было еще ближе, чем от старого дома. В дуплексе, при входе, была небольшая гостиная, переходящая в столовую-кухню. Большую спальню заняли Мартин с Яной, а в крохотную поселили бурно растущего ребенка. Им пришлось обзаводиться своим холодильником и стиральной машиной, которые удачно нашли в коммиссионке. Все было хорошо, и Яна жила в предвкушении праздников. Сразу после Дня Благодарения на улицах стали вывешивать рождественские украшения. На дверях каждого дома красовался венок, как правило свитый из еловых веток и украшенный красным бантом. Яне страшно не хотелось покупать этот венок: "У нас такое обычно на могилах лежит...", но Мартин уговорил ее подчиниться традициям. Сосед через дорогу принес им в подарок свежайшую и уже разделанную рыбину - лосося, пойманного собственноручно. Яна, как всегда умирая от неловкости, поспешила отблагодарить его русскими шоколадными конфетами из ближайшего украинского магазина, ведь у соседа была молодая жена и двое маленьких мальчишек. Все вокруг думали, что Мартин взял в жены украинку с маленьким сыном, и Яна не спешила их разубеждать во избежании дальнейших распросов, хотя сразу подчеркивала свою принадлежность России.

* * *

В классе Пол попросил написать сочинение на тему "Как празднуется Рождество в вашей родной стране". У Яны неплохо получилось: проанализировав, она пришла к выводу о том, что многое, происходящее в штатах с связи с этим праздником, в России привыкли переживать в предверии Нового года. Рождество для нее заключало иной, духовный смысл, да и православный пост еще не закончился. Никому из ее нынешних знакомых не верилось в пристрастие россиян к восточным гороскопам. Американцы, рожденные в Америке, как правило и понятия не имели, что следующий год, например, будет годом Тигра. Одноклассники из Уинтастайна звали ее с собой в горы кататься на лыжах, но по снегу она не соскучилась, да и лыжи терпеть не могла со времен пионерской игры "Зарница". Многие ворчали: "Какое же это Рождество? Половина деревьев стоит зеленая, а снегом и не пахнет". Ее новая подруга Мина с семейством собирались на машине в Аризону. Мина Захем была постарше Яны лет на шесть, растила троих красавцев сыновей, посещавших американскую школу. Мининого мужа направила в Сакраменто из Израиля международная компьютерная компания "Интел", приблизительно на два года. Семье предоставили хороший дом неподалеку от Яниного.У себя на родине Мина проработала много лет высококвалифицированной медсестрой, а приехав в Америку решила посещать медицинский факультет Калифорнийского университета. Толковая, быстрая, она сразу начала работать над докторской диссертацией о проблемах менопаузы. Яна, рассказывая о Мине своим родителям, окрестила подругу советским словом "общественница", что очень точно к ней подходило. Мина успевала ездить на занятия в Уинтастайн и в университет, забирать младшего сынишку из школы, проверять уроки, вести хозяйство, участвовать в митингах против войны в Израиле и общаться с многочисленными друзьями и знакомыми. Данкоф и Захем дружили домами. Вдвоем с Яной они посещали женский тренажерный зал и сауну, расположенную в том же здании. Яна и Мартин очень ценили присутствие этой семьи в своей жизни: несколько раз Захемы протягивали руку помощи в трудные моменты. На уроке Пола обсуждали каникулы, кто чем будет заниматься. Когда Яна рассказала, что поедет с мужем в Техас знакомиться со свекром и свекровью, на нее посыпались соболезнования со всех сторон и подавленные смешки. -- Нет, я вовсе не волнуюсь, они ко мне прекрасно относятся, особенно на расстоянии, -- она отшутилась, -- Да и моя мама сказала: "Если ты понравилась сыну, то понравишься и отцу." -- А кто из вас успел попробовать знаменитый напиток Эг-нок?
– переменил тему разговора Пол. Все зашумели, обмениваясь впечатлениями и советами, как его лучше употреблять. Далее Пол велел каждому купить рождественский подарок, завернуть и подарить однокласснику в соответствии с заранее составленным списком. Сам учитель вручил каждому что-то на память: он уже знал, что с января перейдет на другую работу, и спешил помочь каждому, как мог: Надю устроил на работу в школьный офис, русских студенток направил на курсы, готовящие педагогов-заместителей, а кому-то из ребят написал блестящие рекомендательные письма. Отвальную для Пола планировали сделать в китайском ресторане 6-го января. Вечеринка проводилась прямо в их классе номер 7. Лучше всех танцевала Ольга, находящаяся в середине бурного романа с мексиканцем. Несколько новых студенток из Ирана, в платках, сидели чинно в углу, насупившись, неодобрительно взирая на Ольгу, грациозно вихляющую бедрами. Наконец, не выдержав такого, недостойного, по их мнению, поведения для женщины, дружно удалились, не попрощавшись. Подобрав с пола гирлянды и конфетти, распихав по сумкам подарки, остальные же не хотели расходиться по домам. -- Я предупреждал вас давно, что зимой жизнь помрачнеет вместе с погодой и вас начнет мучать ностальгия по дому, -- заговорил Пол.
– - Я, признаться не люблю долгих праздников - моя жена со мной совсем не разговаривает, а только со своей матерью... Детей у нас нет и уже поздно заводить... Я спасаюсь тем, что выезжаю в город, в большие магазины, где яркие огни и музыка, брожу среди людей... "Вот это да, такой замечательный человек и такой несчастный",-- переглянулись Яна с Зоряной. А Мина заметила: Я не понимаю этой ностальгии по родине, ведь наша родина это планета Земля,-- там земля и здесь земля... -- А кто уже успел слетать к родителям в Израиль на недельку? -- Ну это другое дело. Я - младшая дочь в семье, да к тому же медицинский работник. Согласно нашим традициям, я должна ухаживать за родителями до конца. Они у меня уже старые и больные. Пока за ними следит их старшая дочь, моя сестра, но я обязательно вернусь к ним. За соседним столом сидел бизнесмен из Индонезии Йин, тоже необычайно понурый. Йин всегда приезжал на занятия вместе со своей симпатичной женой. Эта пара владела сетью ресторанов у себя на родине, и в Сакраменто они недавно открыли еше один. Тяжко вздохнув, Йин поделился с Яной и Миной, что собирается сворачивать бизнес в штатах и уезжать обратно в Индонезию. -- А почему же ты изначально приехал в такую даль? -- Это вам будет трудно понять. Взгляните на мою кожу и на кожу моей жены - мы китайцы, желтой расы, и наши дочки тоже. А там, на родине, уже почти 30 лет ведется гражданская война и продолжается глубокий кризис во всем. На таких, как мы, велись гонения,-- меня в любой момент могли убить, а моих дочек изнасиловать. Сейчас положение в стране все еще неустойчиво, это как идти по тонкому льду. Ну, а насчет ресторанного бизнеса, то в Калифорнии он не не приносит дохода - все сьедают колоссальные налоги! -- Мы абсолютно не замечаем, что у вас желтая кожа,-- защебетали Яна с Миной,-- Как все нелепо! Может тебе есть смысл открыть ресторанчик где-нибудь в другом штате, где дешевле жизнь? В Неваде, например. -- Да я уже думал, посмотрим, -- махнул рукой Йин.

Отметив вдвоем католическое Рождество у себя дома, Яна и Мартин стали готовиться к поездке в Техас. Билеты на самолет Мартин купил на утро 1-го января. Яна расстроилась, что американцы в подавляющем большинстве не гуляют в новогоднюю ночь до утра, как это делают в России. Даже в Праге, год назад, Мартин улегся спать сразу после полуночи. -- Мы, конечно, можем, если хочешь, купить билеты на бал и сидеть пить шампанское с незнакомыми людьми. А надо ли нам это? Пойдем лучше на редкий концерт австралийских чечеточников 31-го вечером, а после - отметим мой день рождения в "Пеппермил" - хорошем ресторане. -- Конечно, я на все согласна. Это - твой день, и тебе решать. Утро 1-го просыпалось в густом тумане, но рейс до Далласа не отменили. Настроение у них было превосходное, и все проходило гладко. Мартин ездил к родителям несколько раз в год на протяжении 20 лет. Прожив много лет в Нью-Джерси, Джон и Жозефина переехали в Пенсильванию, где Джон-золотые руки сам выстроил роскошный двухэтажный дом с шестью спальнями. Но долгие снежные зимы в этом штате привели к обострению ревматизма у Джона, и он, погрузив самое необходимое на грузовик, покинул этот край вместе с женой. Его давно тянуло в Техас, где после Второй мировой войны он лежал в госпитале, после того как чудом избежал смерти в горящем самолете. Получилось так, что 35 лет спустя, по дороге их грузовичок сломался в какой-то Техасской деревне. Чтобы убить время, пока машину чинили в автомастерской, Джон и Жозефина зашли в местное агенство недвижимости. Там увидели избушку на продажу в местечке Бонам - Равенна - несколько домиков, затерявшихся в полях-лесах. Недолго думая, решили осесть и перестроить дом... "Здесь красивая природа,- говорили они, - и низкие налоги... Поживем, а после махнем куда-нибудь еще..." А сами задержались лет на двадцать. От Далласа до Бонама дорога занимала два часа по фривэю. Вокруг расстилались поля до самого горизонта и на какой-то момент Яне показалось, что она попала в российскую глубинку. -- Посмотри, какие просторы вокруг, и ни одной пальмы, как в Калифорнии. Где-то я читала, что это самый большой штат в Aмерике. -- Да, но только на материке, а так - Аляска будет побольше Техаса. Подмораживало. Мартин арендовал машину на несколько дней, чтобы ни от кого не зависеть. Яне понравилось, как клерк долго расспрашивал, какую марку машины они желают, размер, цвет и прочее. -- Какая красивая у вас дочь, -- клерк с восхищением взглянул на Яну. -- Это моя жена, - насупился Мартин. -- О,простите, ради бога, -- смутился техасец. Остановиться они решили в маленькой гостинице: "Дом у родителей небольшой, отец - болеет, поэтому пусть у всех будет свое жизненное пространство" . Почти все кафе в городке были закрыты, и гордый Мартин, не желая вынуждать свою маму возиться на кухне, повез жену на обед в пиццерию. Яне сразу приглянулся этот провинциальный, миниатюрный городок Бонам, где все улицы располагались вокруг главной площади со зданием городской администрации. В Равенну они добрались уже к шести часам, когда стемнело. Припарковались возле одноэтажного домика из красного кирпича с зазывно светящимися окнами. -- Мартин, как здорово, что нас здесь ждут - я научилась это ценить, -- сказала Яна. Дверь открыла Жозефина -- изящная маленькая женщина в юношеских брючках, медовая блондинка со свежим перманентом. Яна почувствовала, что знакома с ней всю жизнь. Совершенно машинально она обняла и приподняла легкую, как перышко. маму Мартина. "О, твоя жена очень сильна", -- рассмеялась она. В доме пахло стряпней, старыми вещами и доброй старой Америкой. Яну всегда тянуло к пожилым людям - от них веяло мудростью и покоем. В прихожей прыгала маленькая рыжеватая собака с бархатными карими глазами по имени Леди. Старый Джон передвигался в инвалидном кресле - голубоглазый, с шапкой седых, аккуратно подстриженых волос -- ни намека на лысину, как у его сына Мартина. Ему невозможно было дать 81 год: лицо почти без морщин, и когда он улыбался, его умнейшие глаза суживались, пряча лукавые искорки, точь-в-точь, как у маленького Алекса. Задержав Янину руку в своей, он игриво произнес: -- Я давно тебя искал, еще когда летал в войну над Россией, высматривал себе такую невесту... Мартин шепнул ей: "Отец никогда не летал над Россией, а только над Европой, - это он с тобой кокетничает..." Яна слегка покраснела. Жозефина потарапливала всех садиться за стол, и отказаться от еды было невозможно. Но сперва Яна вручила всем подарки. Собака страстно лизала Мартину руки, после чего встала на задние лапки, совсем как цирковая, и начала попрошайничать, заглядывая шоколадными глазками прямо в душу. Жозефина рассказала Яне историю появления Леди в их доме. В 1993 они поехали в штат Оклахома,что совсем рядом с их деревней, подыскать себе в приюте маленькую собачку. Леди тогда звали Энни, она никому не давалась в руки, потому что, до приюта, нарвалась на жестоких людей. Это Джон захотел взять ее к себе, а Жозефине собачка вначале не приглянулась. Только спустя 4 месяца Леди начала им доверять и с тех пор обожает сидеть у всех на коленях, да и спит с хозяйкой на кровати, -- они на нее не нарадуются. Джон указал на белую подушечку, лежащую на диване и предназначавшуюся для дневного отдыха Леди. Он пересел в удобное широкое кресло, и собака незамедлительно свернулась клубком возле хозяина. -- Что же это за порода? -- А, -- небрежно махнув рукой, засмеялась Жозефина, -- Вроде как помесь терьера с Чоуау. Яна говорила мало, стесняясь своего акцента. К тому же подметила, что Жозефина - глуховата, хотя не подает вида. -- Я еще немного помню польский язык: капуста, картофель. А как это звучит по-русски? -- Да абсолютно также! -- Неужели? Во время обеда они вспоминали детство Мартина, обсуждали Алекса, обших знакомых. Джон казался оживленным, но вдруг неожиданно его стало знобить. Он надел вязаную шапочку и, извинившись, покатил кресло в свою спальню. Яна с интересом рассматривалала многочисленные фотографии на стенах: дипломы Мартина и даже их недавние свадебные фото были любовно вставлены в рамочки. В гостиной два внушительных стеллажа были заполнены книгами, а другие два - всевозможными игрушками и безделушками, собранными Жозефиной за многие годы. Здесь были пластмассовые собачки, стеклянные коты в рождественских нарядах, фарфоровые лошади, мягкие зверюшки - штук 20 только белых мишек с сердечками и несколько дорогих и очень изящных фарфоровых статуэток. Каждые 15 минут по дому разносился мелодичный звон огромных часов -- копии часов Генри Форда, изготовленных на заказ в 1976 году. Яна подошла к искусственной елке. -- Ты любишь Рождество?
– - спросила Жозефина, -- Я -- обожаю, и Пасху тоже. Видела над входом пасхальные украшения за стеклом? Смешно, неправда-ли? Первый год мы их не поменяли на рождественские, потому что Джон перестал ходить. А так, я сразу после Дня Благодарения выставляю эту елку прямо с игрушками на ней, а после Дня Трех Королей - 6-го января, -- убираю все в кладовку. -- Как интересно, мы в России отмечаем 6-го рождественский сочельник. -- О, я помню, когда-то мы жили в одном городке с русскими эмигрантами. Так они караулили, когда католики начнут выбрасывать елки после Рождества, и тут же забирали их себе. Представляешь, со временем, заметив это, все те, кто справлял праздник 25-го декабря, принялись свои елки сжигать! -- Мам, а помнишь, как твой отец зашел в подсобное помещение супермакета набрать для ваших кроликов срезанные хвостики морковок? Рабочий, заметив моего деда, ничего не сказал. Зато, когда тот пришел в следующий раз, к морковным хвостикам было подмешано битое стекло... Дед здорово тогда поранился. -- Вот вам и Великий плавильный котел!
– с расширенными от ужаса глазами произнесла Яна Засобиравшись в гостиницу, Мартин обещал матери приехать на другой день к ланчу. Перед сном они с Яной решили походить быстрым шагом вокруг здания отеля. Несмотря на относительно низкую температуру для этого южного штата, весь асфальт перед отелем был покрыт коричневыми жуками, прилетающими на свет. Яна старалась не наступать на них. -- Твои родители - такие душки! Не пойму, почему ты жаловался на своего папу. -- Ха, сейчас он совсем другой, слабый, подкошенный раком. Ты бы его видела хотя бы несколько лет назад... Он был очень сильным мужчиной, властным и взрывоопасным. Всю жизнь у нас были очень тяжелые отношения, мы даже много лет не разговаривали. Да и мать его всегда побаивалась, но как могла защищала меня. -- Гм-м, классическая проблема отцов и детей. А какое у него самого было детство? -- О, ты попала в самую точку - хуже детства трудно найти. Он из семьи австрийских эмигрантов, но они разговаривали между собой только по-польски. Отец его скончался от воспаления легких, когда матери было всего 35 лет. Она осталась с четырьмя сыновьями на руках и хозяйством, с коровой и курами. Это было время Великой депрессии в Америке, и каждый выживал как мог. Но бабушка Кэтрин была из железа и стали - вышивала, шила, продавала молоко. Однажды, переходя через реку, она услышала голос, зовущий ее из воды "сюда, сюда, иди ко мне, я тебя успокою". Кэтрин поняла, что это дьявол. После этого она перекрестилась из протестанства в католичество, которое считалось более сильной религией. Своего сына Джона, моего отца, она никогда не любила, даже выгнала спать в сарае. Однажды у нее сломалась швейная машинка - основное орудие производства. Тогда семилетний Джон полностью разобрал ее, нашел неисправность, а затем с легкостью собрал обратно. И что ты думаешь? Его мать завопила: "Не смей больше этого делать - ты можешь все испортить!" Мой отец подрабатывал, проводя электрические провода в домах, а с 12 лет ушел куда глаза глядят на заработки, -- толпы людей шатались таким образом, как в пьесе Стейнбека "О мышах и о человеке". Через 3 года, вернувшись к матери, он отдал ей довольно крупную сумму денег, но она и ухом не повела, даже не спросила, как он, и что он, хотя поставила тарелку с едой перед ним. Когда семью Кэтрин навестил социальный работник, он поразился относительному достатку: в доме была еда, дети были опрятно одеты и ходили в школу. Словом, земля и подсобное хозяйство их выкормили. -- А как сложились судьбы Кэтрин и сыновей? -- Бабушка прожила до 95 лет и мой отец был, пожалуй, единственным из детей, кто ее постоянно поддерживал материально. Но она потихоньку отдавала деньги своему любимому сыну. Прознав про это, Джон перестал давать ей деньги в руки, а договорился с зеленщиком, мясником и молочником, что они будут снабжать Кэтрин продуктами. Материнской любви это ему не прибавило, сама понимаешь. А уж об отношениях свекрови с Джо (мы так зовем мою маму), она тебе завтра с удовольствием расскажет... Получив доктора наук в 25 лет, я пришел к бабушке; она поняла торжественность момента, хотя по-английски так и не научилась говорить, обняла меня и поцеловала. Конец ее жизни был трагичен: тот любимый сын - один из моих дядюшек - женился и переехал во Флориду. Он клятвенно пообещал матери забрать ее в теплый климат из холодного Нью-Джерси, как только устроится на месте. Кэтрин же только этим и жила, рассказывая всем с гордостью. Но жена дяди категорически не захотела иметь под боком престарелую свекровь, и, узнав об этом, Кэтрин получила разрыв сердца... -- Какая грустная история... Послушай, давай отвезем твою маму к дантисту - у нее же почти не осталось зубов! 21 век наступил! --Ты шутишь? Джо - это одна из самых упрямых женщин, каких я когда-либо встречал! Ее не заставить пойти к врачу, если она этого не хочет. В последний раз она, пожалуй, обследовалась, когда была беременна мной, а после у родителей не было медицинской страховки до старости. Хотя, вру, лет 10 назад ее увезли на скорой с сердечным приступом. Оказалось, что у такой кофеманки, как она, серьезный недостаток калия - конечно, после 6 чашек кофе в день! Заметила, теперь она пьет кофе только без кофеина. Первый день нового года подходил концу. Яна, анализируя события перед сном, как и обычно, долго думала о превратностях судьбы. Она знала, что с родителями Мартина у нее будут хорошие отношения, такая уж нее судьба - нравиться старичкам и старушкам. Но в крайности, имеющиеся в предыдущих браках, ей впадать не хотелось, ведь отношения с родителями мужей у нее были несказанно лучше, чем с самими благоверными.

* * *

На следующий день, пока Джоном занимались медсестра, приходившая регулярно его мыть и делать уколы, а затем - физиотерапевт, Яна и Мартин вывезли Жозефину в город: на почту, в банк и по магазинам. Машину Джо перестала водить в 42 года, пережив аварию, и с тех пор зависила от всех, кто мог ее подвезти. В этом городке не было даже автобусов. Они остановились в кафе, продающем донатсы - сладкие плюшки со всевозможными наполнителями, которые обожала старушка. В англо-русском словаре донатсы называли пышками, либо пончиками, но, по-мнению Яны это было совсем другое. Жозефина радовалась, как ребенок. "Мартин с женой приехал домой", -- гордо обьявляла она встречавшимся знакомым. Больше всего она увлекалась кофе без кофеина с несколькими порциями сливок - здесь добавку давали бесплатно. Яну поразили довольно низкие цены в Техасе абсолютно на все, да и бензин здесь стоил в полтора раза ниже, чем в Калифорнии. Женские лица едва ли можно было назвать хорошенькими ("это потомки англичан", -- пояснил Мартин), но одевались получше, чем на диком американском западе. Джо рассказала Яне, что в 40-х - 50-х годах она не могла показаться на улице без шляпы и перчаток, -- это была совсем другая Америка, особенно Нью-Джерси под Нью-Йорком. Несмотря на бедность, у нее был элегантный костюм для похода в церковь по воскресениям. А после церкви в ее семье не позволялось никакой работы, все просто сидели в гостиной, разговаривали, а Джо предпочитала читать. Вернувшись в дом, они заметили,что Джон помрачнел, недовольный отсутствием жены. И Яна постаралась развлечь его болтовней, как могла. -- Когда же у вас день рождения?
– спросила Яна -- 22-го декабря, -- польщенный вниманием улыбнулся Джон. -- О, да вы рядышком с Мартином - тоже Козерог! Яна стала показывать всем альбомы о Санкт-Петербурге, те самые, с которыми она выступала на телевидении в школе. Но Джон уже устал, а Жозефине явно было неинтересно. Она расспрашивала Яну о ее родителях и сестре. Затем разговор перешел к кулинарии. -- Ты любишь готовить? А я нет! Когда мне пришлось жить с матерью мужа - Кэтрин, мы с ней прямо договорились: она готовит, а я убираю дом. Но это не улучшило наши отношения. И, знаешь, Мартин родился в штате Огайо, а мои родители, сестры и братья жили в Нью-Джерси. Джон служил в армии и имел подружку (я нашла у него дорогое кольцо с рубином - ее подарок). Моя жизнь со свекровью была невыносима, и, когда Мартину было всего 2 месяца (помнишь, сынок?), я положила его в картонную коробку и -- в машину... Каким-то чудом добралась домой, к родителям: был мороз, темно, а на моих колесах даже не было специальных шин... Ты ж знаешь, по-молодости особо не задумываешься... -- Мам, расскажи, как ты заблудилась в тумане и заехала на чужой двор... -- Ах, да! Тогда я заплутала в тумане и решила последовать за машиной, ехавшей впереди меня, думала, она выведет меня на большую дорогу. И вот, еду, еду я, и вдруг, машина впереди останавливается -- я чуть ее не стукнула от неожиданности! Густой туман прорезал свет, падающий из окна какого-то дома - этот человек приехал к себе домой, а мне пришлось выруливать оттуда поскорее. Жозефина рассмеялась девичьим смехом, явно наслаждаясь беседой, и продолжила: -- Мартин всегда был очень хорошим сыном и отцом. Когда родился Алекс, Мартин был и папой и мамой - вставал к нему каждую ночь, высаживал на горшок, гулял и все остальное. Мартин это делал, а не она! -- Ну, мам, ладно тебе, -- вмешался Мартин,-- давайте-ка лучше обедать! -- Погоди минутку, я только хочу спросить у твоей жены: разговаривает ли Мартин сам с собой? -- О, да, еще как, с первого дня нашей встречи я заметила. Да и Алекс тоже! -- Ага, я ему еще в детстве говорила, что сам с собой говорит либо сумасшедший, либо тот, у кого есть деньги в банке, -- прохихикала довольная старушка. -- Ну, теперь мне все ясно. Для нас приемлем только первый вариант, -- вздохнула Яна... В ту поездку Яна побывала в местном Париже - близлежащем неказистом городке: "Как в иронических стихах Пушкина о Луге и Новоржеве". Ей там запомнилась только громадная серая водонапорная башня с надписью " Париж-Техас". После она долго разыгрывала друзей по телефону: "Знаете, мы ведь с Мартином только вернулись из Парижа"... Гораздо интереснее был город покрупнее -- Шерман, куда жители Бонама выезжали поразвлечься. А в самом Бонаме находилось живописное озеро, вокруг которого Мартин и Яна полюбили бродить. На фотографиях Яна стояла в одной и той же голубой куртке и сером берете, приобретенных в дешевом магазине, а Мартин в сером твидовом пальто, сохранившемся еще с середины 60-х. В нем он гулял с Яной по Праге. Возле дома родителей располагалось настоящее, как в романах, ранчо, где маленького Алекса когда-то случайно укусила лошадь - не так ладошку с гостинцем ей поднес. 5-го января пора было возвращаться в Сакраменто. Перед отьездом Жозефина подарила им два чека на довольно крупную сумму денег - к Новому году! Яна умирала от неловкости, но рациональный Мартин успокоил - эти деньги как раз покрывают стоимость билетов на самолет - ведь летать по этой стране стоит дороже, нежели за рубеж.