С Mартином она себя чувствовала наконец-то "впервые замужем". Это было чувство зрелой женщины, успевшей хлебнуть немало горя. Они совпадали в миропонимании, хотя родились и выросли на разных континентах. Выяснилось, что бабушка и дедушка Мартина по материнской линии эмигрировали в Америку в 20-е годы из Польши, а Янин дед чуть раньше - из Польши в Россию. Мартина воспитали в европейском духе в лучшем смысле этого слова. Он, к удивлению Яны, даже знал многие приметы и суеверия: "Ты гораздо более русский, чем мои бывшие русские мужья. Да и когда ты поживешь со мной, твоя душа раскроется во всей ее славянской беспредельности! " . Сейчас она радовалась каждому дню, словно купаяась в волнах нежности, заботы и внимания, постоянно исходившими от него. Когда задолго до этого Мартин написал ей в письме, что предпочел бы быть капитаном на семейном корабле, она с радостью согласилась, сославшись на усталость, скопившуюся за годы: ведь ей приходилось быть мужиком в юбке и "мамочкой" своему бывшему мужу. Как же теперь было комфортно: он окружал и защищал ee как Великая Китайская стена.

А о проблемах пока думать не хотелось. Да,они были, конечно, его маленький сын, присутствие бывшей жены под боком и его престарелые родители в Техасе. Яну не пугала большая разница в возрасте между ней и Мартином (быть может, потому, что ее бывший муженек был ее моложе?). Да и чувствовала себя Яна порой старше Мартина и лучше знающей жизнь (хотя в физике и математике ему, несомненно, не было равных).

Она с легкостью выбрала день для свадьбы, а он - место. Много лет увлекающаяся всевозможными эзотерическими теориями, Яна не хотела выходить замуж в субботу - день Сатурна, а также в пост по православному церковному календарю. Стало быть назначили на пятницу, 23-го июля. Все было предельно просто: красивый крепдешиновый костюм, жемчужно-серого цвета, сшитый портнихой задолго до ее отьезда просто на выход, Яна привезла с собой из России, и им нужно было только купить туфли. Оказалось, найти удобные классические лодочки в Сакраменто было ничуть не легче, чем в Петербурге. Голубой костюм Мартина болтался на нем как на вешалке - его обладатель занимался на тренажерах почти ежедневно по два часа и здорово похудел. Яна не могла похвастаться столь отличной спортивной формой. Они заказали самый скромный, но прелестный букет цветов для невесты. Тогда Яна с ужасом осознала, что в Америке принято дарить только четное количество цветов во всех случаях.

Выбрали место для церемонии в саду возле Унитарной церкви, признававшей все вероисповедания. Сочетать браком в Калифорнии имел право любой, имеющий на это специальную лицензию. Мартин обратился к отцу Тэду, пастору Унитарной церкви. После церемонии планировался ланч в хорошем ресторане "Лемон Грас". Родители Мартина не могли приехать; отец тяжело болел после операции. У Яны были старые друзья , Анечка и отец Георгий - дьякон в русской церкви в Лос-Анджелесе, но они находились в отьезде. Мартин разослал приглашения своим двум бывшим студентам -- вьетнамцу Дуку и американцу Стивену с женой, а также пожилому коллеге, который давно покинул университет, с супругой. Свидетелями согласилась стать Синди и Дук. Синди тоже когда-то училась у Мартина. Что и говорить, друзей у него было немного, а самый близкий, что работал с ним в университете, скончался в 50 лет.

И вот этот день настал. С раннего утра Мартин уехал за цветами для невесты, купив ей по дороге очаровательного рыжего спящего котенка-игрушку. Затем он помчался за Алексом к бывшей жене. Ребенок был наряжен в новый костюмчик с галстучком на белой рубашке. Пятилетний чертенок категорически отказывался покинуть дом без своих часов и закатил истерику. Поскольку ни у кого не было сил на поиски часов, решили Алекса на свадьбу не отправлять, побоявшись его дальнейших фокусов.

Гости и новобрачные собрались без опозданий. Синди начала снимать всех на видеокамеру, а это была первая видеосьемка в ее жизни, и, вероятно, поэтому за первые 15 минут ей удалось заснять лишь ноги присутствующих и зеленую, сочную траву. Ожидали только приезда пастора, но вместо него увидели незнакомую женщину, которая представилась его женой. Оказалось, бедняга Тэд сломал руку в то утро, работая в саду: "Oн сейчас находится в больнице Кайзер, неподалеку, и если вы желаете пожениться сегодня, я вас повезу к нему в палату."

– - Ой, ой, ой, что же мы сейчас будем делать!
– эта фраза по-русски, вызубренная Мартином прозвучала как раз кстати.

– - Вот так приключение: я еще не выходила замуж в госпитале, будет что рассказать подружкам, но давай лучше поедем туда, -- шепнула Мартину Яна.

Гости, развеселившись, побрели к своим машинам, как вдруг появился сам Тэд - бледный, с загипсованной рукой. Доктор вкатил ему сильное обезболивающее, отпустив на время. И церемония началась.

– - Я, Мартин, беру тебя, Яна, как мою подругу и любимую, возле меня и отдельно от меня, в радости и в горе, в ссорах и в мире, прося тебя не быть никем другим, а только собой, любящий то, что я знаю о тебе, верящий тому, чего пока не знаю, на всех дорогах нашей жизни, -- проговорил Мартин на русском.

Яна повторила те же слова на английском. После традиционого выступления Тэда и обмена кольцами, Мартин зачитал стихи Анны Ахматовой, посвященные Николаю Гумилеву:

Ему нравились три вещи в этом мире:

Пение в ночи, белые фазаны и старые карты Америки.

Он ненавидел детский плач,

Он ненавидел чай с малиновым вареньем

И женские истерики.

... а я была его женой.

Мартин и Яна стояли, освещенные солнцем, и светились от счастья. Розарий в саду, старые деревья, деревянная церковь делали это место каким-то благостным. О лучшей свадьбе им и не мечталось. Яна радовалась, что нет дам с лентами наискосок и пресловутых крикoв "горько". Пастор завершил церемонию словами, предложенными ему Мартиным заранее: " Пусть то, что предстоит вам будет красивым. Пускай то, что вы оставите после себя будет красиво. И в красоте все завершаю!"

– - Жаль, что наших родителей не было, но в любом случае было бы возможно видеть здесь либо твоих, либо моих, если бы мы женились в России. Нет, все к лучшему - новая жизнь и новая, непохожая на прежние свадьба...

Яна не хотела принимать близко к сердцу, что никто из гостей не преподнес им ни цветов, ни подарков. Мартин пояснил ей, что цветы на свадьбу в Америке не дарят, а вот подарки... Скорее всего, никто не воспринял их союз всерьез. О худшем ей думать не хотелось. Один лишь вьетнамец Дук, душевный и щедрый, подарил им трехдневное свадебное путешествие, сняв домик возле озера Тахо. Он же провозгласил первый тост за столом: "Предлагаю выпить за наших новобрачных - Мартина и Синди..."

Все недоуменно переглянулись и взорвались от хохота. Последовали смущенные извинения... Пастор отказался от приглашения на ланч из-за плохого самочувствия.

После ланча они поспешили в центр города зарегистрировать свидетельство о браке, а затем - в административное здание университета, где Мартин поставил Яну на учет, как свою жену, в целях получения медицинской страховки и номера социального страхования. Без этого ей в Америке было не обойтись...

В качестве свадебного подарка Мартин решил купить Яне новое пианино в кредит, "чтобы чувствовала себя как дома". Выбирать инструмент они отправились втроем, вместе с Алексом. Очень милая работница магазина оказалась также и преподавательницей музыки. Она провела всех в небольшую комнату с пианино, оборудованными синтезаторами, и стала лихо наигрывать детские песенки, агитируя ребенка поступить к ней в класс. Но она еще не догадывалась об экстраординарности этого мальчика. Обладая ангелоподобной внешностью -- голубоглазый блондин с нежной персиковой кожей, -- Алекс сразу получил от Яны прозвище Вождь Краснокожих (разумеется, точка зрения мачехи - "степмонстра" -- весьма субьективна). Итак, тогда, в магазине, он закричал, надрывая горло, подобно Маугли, вероятнее всего протестуя против вторжения Яны в свою жизнь. Пока взрослые пытались оформить бумаги на приобретение пианино, Алекс орал: "А-а-а-а..." с торжествуюшим блеском во взоре. Все попытки присутствующих его успокоить возымели обратное действие. Исходя из своего российского опыта, Яна с ужасом смотрела на продавцов, ожидая, когда же их попросят выйти вон. Но вовсе нет -- все улыбались:" Какой славный мальчуган... "