Яна сфотографировала для питерских друзей крошечные одноэтажные здания в Кармайкле, этакие курятники с гордой вывеской: "Академия танца" и "Столичный центр балета". Звучные названия скрывали несколько комнатушек в старом здании. Но далеко не везде - опять же в центре города находились роскошные концертные здания, театры, небоскребы, уютные бульвары, утопающие в зелени. Считалось, что в Сакраменто посажено более миллиона деревьев.

Многочисленные церковные здания, принадлежащие всевозможным конфессиям, вносили желанное разнообразие в архитектурный стиль Кармайкла, помогая Яне не заблудиться. Почти на каждой улице Яна замечала офис хиропрактика - совсем как в том романе-комиксе финского писателя "Четвертый позвонок", который она прочла перед своим шальным географическим броском.

Хотя Мартин уверял ее, что в Сан-Франциско, например, все другое -- и климат возле океана, и архитектура, и образ жизни людей (там даже ходят троллейбусы!), а в Нью-Йорке, где он провел юность, атмосфера своей агрессивностью напоминает ему Москву. Каждый штат - это как государство в государстве.

– - А почему в Сан-Франциско не сделали столицу?

– - Интересный вопрос. Вероятно из-за риска землетрясний, а в Сакраменто их не бывает.

Вежливость американцев была для Яны как бальзам. Незнакомые люди, поравнявшись с ней в парке, улыбались и здоровались; продавцы, клерки сразу мило приветствовали: "Как вы сегодня?" Она осознавала, что это была просто формальная вежливость, но, как прочла однажды у Лидии Гинзбург: "Лучше формальная любезность, чем искреннее хамство." В магазинах люди спешили извиниться, даже если только случайно вторгались в чужое пространство.

Яна рассказала Мартину о том, как несколько лет назад она привела в один из питерских музеев своих гостей -- русских американок, Аню и Машу, где их заставили платить за билеты по двойному тарифу как иностранцев. Обиженные и до глубины души возмущенные, дамы всю дорогу не могли успокоиться: "...Почему? Ведь мы говорим без акцента и одеты как все -- чем же мы так отличаемся?"

"Пожалуй, вас выдали безукоризненные зубы и выражение свободы в глазах, - пояснила Яна. Посмотрите, какие мы все здесь зажатые, насупленные, а иные и вовсе ходят со зверским выражением лица."

Как-то, поджидая Мартина с Алексом в парке, Яна поравнялась с группой подростков. Она внутренне напряглась, ожидая услышать от них привычные ей в России сальности, а то и похуже. Но ничего подобного - ребята вели себя очень достойно, уступив ей дорогу...

Было заметно, что личное пространство здесь очень ценят. Может, поэтому не народ не "дышал друг другу в затылок", как это происходило в российских очередях, не говоря уж о работе локтями в обшественном транспорте. В Америке любили держать дистанцию во многом, но в это Яна вникла позднее...

А тогда она пребывала в романтически-восторженном состоянии. Когда в ее прежней жизни был период такой беспечности? Даже в Праге они с Мартином знали, что вскоре придет разлука, за которой, неизвестно, последует ли встреча. А сейчас, наступило самое что ни на есть " буйство глаз и половодье чувств", и в воздухе пахло приключениями. Это было время радужных надежд и ожиданий. Она ошушала себя настолько счастливой,что ее это даже пугало...

* * *

Янина виза разрешала пробыть в Америке 90 дней, и в случае, если ее пребывание не закончится замужеством, ей полагалось уехать обратно.

Они дружно решили не затягивать со свадьбой. Хотя осторожный и рассудительный Мартин вначале колебался, предложив Яне подумать подольше, оглядеться вокруг - сумеет ли она прижиться в этом городе? Здесь не было Эрмитажа, Русского музея и Мариинки. "Я приехала жить с тобой! Кстати, ты думаешь в Петербурге я прямо-таки бегала каждую неделю по театрам и музеям? К сожалению, это было невозможно. Мое каждодневное общение с городом ограничивалось пространством замызганной Сенной площади, где у меня не раз вытаскивали кошелек..."

Он подсунул ей книгу на английском "Женатые незнакомцы", написанную американкой Лин Виссон, преподавательницей русского языка и литературы в Гарварде, прожившей в долгом браке с русским из Советского Союза. Яна быстро проглотила эти увлекательные истории, почерпнув для себя множество полезных языковых нюансов, как то, например, русское слово "ангина" означает для американца "сердечный приступ" ("angina"), и что лучше его не употреблять вне определенного контекста. Проблемы и сложности международных браков, описанные в исследовании Виссон, Яну не испугали, а скорее наооборот - показались ей детскими игрушками в сравнении с тем, что ей довелось пережить в ее двух замужествах с русскими мужчинами.

"Хуже просто не может быть! Я наверняка отработала свою негативную карму..." -- сказала она сама себе. А Мартину, стараясь казаться абсолютно серьезной, обьявила:

– - На самом деле у нас с тобой есть несколько трудно преодолимых культурных различий. Право, не знаю, что делать, не пойти-ли нам вдвоем на консультацию к психологу?

– - Что, милая, скажи, не пугай меня !
– затрепетал Мартин,

– - Во-первых, такая леди, как я, не может есть пиццу без помощи ножа и вилки, как делаете вы, дикие и необузданные американцы, а во-вторых, я навряд ли смогу смириться с твоей привычкой вынимать желтки из яиц, сваренных вкрутую. Что еще? Ах, да, в театрах вы пробираетесь между рядами, повернувшись к людям своей "кормой", тогда как мы в России - только личиком. А если серьезно, то с тобой я бы прижилась даже в Южной Африке! И в космос бы отважилась полететь, ведь за все дни и ночи, проведенные вдвоем, ты меня ни разу не привел в состояние раздражения! И даже телевизор не смотришь вечерами.