Я еще раз состарилась за этот день.

Мне мучительно стыдно глядеть на отца. За что, за что

его так? Это мы, мы во всем виноваты.

Сейчас - полное душевное отупение. Ходоренко обещал по

звонить Грушко (идиот нач.милиции), а потом мне - о результ

атах, но не позвонил.

Значит завтра провожаю папу. Вижу его, видимо, в после

дний раз. Мы погибнем все - это несомненно. Такие вещи, как

с папой - признаки абсолютной растерянности придержащих вла

стей....

Но что, что же я могу сделать, для него?! Не придумать

просто!...

5 сентября 41г.

Завтра батька идет к прокурору - решается его судьба. Я

бегала к Капустину- смесь унижения,пузыри со дна души и т.п.

Вот заботилась всю жизнь о Счастьи Человечества, о Род

ине и т.д., а Колька мой всегда ходил в рваных носках, на

мать кричала, никого из близких, родных и как следует не об

ласкала и не согрела, барахтаясь в собственном тщеславии...

Но за эти три дня хлопот за отца очень сблизилась (каж

ется) с Яшей Бабушкиным, с Юрой Макогоненко...."

В этот раз Ольге удалось отстоять отца и он остался в

блокадном Ленинграде со справкой от прокурора и перечеркнут

ым паспортом.

254

Очевидно, к этому времени относится,сохранившийся в бу

магах Федора Христофоровича черновик письма к Н.Н.Бурденко.

Текст на листе в линейку карандашом с обеих сторон.

"Многоуважаемый профессор дорогой Николай Нилович!

В 1914г. по окончании Юрьевского университета, медицинс

кого факультета я был призван на военную службу в качестве

врача. В 1915г.встречался с Вами в качестве врача 53-й пехо

тной дивизии г.Вильно. Во время империалистической войны был

контужен с вывихом правого плеча, который превратился в при

вычный вывих. Во время гражданской войны состоял в качестве

Главного врача санитарного поезда, все время в рядах Красной

Армии.

В 1919-20 г.в г.Балашове Саратовск.перенес сыпной тиф с

осложнениями, воспаление среднего уха и воспаление легких. В

том же 20-м году в Ростове н/Дону перенес возвратный тиф.

В 1920 г.прибыл в г.Ленинград,где был освобожден от во

енной службы и перешел в гражданскую. С 1921 г.и по сие вре

мя состоял заведующим амбулатории фабрики "Красный Ткач" по

хирургии, а последнее время главврачом амбулатории.

Ни я, ни моя семья репрессиям со стороны Советской Вла

сти за все время не подвергались (Отец мещанин г.Риги, реме

сленник, по происхождению латыш, проработал 49 лет на одной

фабрике г.Ленинграда, умер 15 лет тому назад)

2-го сентября 1941 г. мне отказано по неизвестным мне

причинам в прописке в г.Ленинграде и я подлежу высылке.

Обращаюсь к Вам, как бывшему моему учителю, товарищу по

профессии и Члену Верховного Совета за помощью т. к. считаю,

что моя должность, безпорочная служба на фабрике Красный Тк

ач, мои годы и болезненное состояние(я инвалид 3-й группы по

сердцу).....

(На отдельной бумажке, очевидно, конец письма.)

....дают на это мне полное право.

Ваш бывший ученик уважающий Вас доктор Федор Христофор

ович Берггольц. Адрес - Ленинград,правый берег Невы, 96, фа

бр.Кр.Ткач - на имя главного врача - Вашке Герог.Иваныча."

Неизвестно было ли такое письмо отправлено из блокадно

го Ленинграда в Москву, а тем более - был ли на него ответ.

Кроме этого письма Федор Христофорович писал заявление

в Горпрокуратуру о чем свидетельствует такая запись в Запис

ной книжке того времени.

"Отпеч.на маш.в Ленингр.гор.прокуратуре от вр.Б.Ф.Х.про

жив.по адресу просп.Елизарова 6/2 к.6 от 3.9.41г."

"Его вызывали ( и не сломали) еще и еще раз"

(из дневников Ольги Берггольц)

255

19.10.1941 г.

Письмо к Марии Тимофеевне по адресу: г. Чистополь, ул.

Фрунзе,дом 36. На конверте с обратной стороны наклейка "Про

верено военной цензурой"и неразборчивая печать г. Чистополя

с датой 1.12.41.Кроме того на конверте напечатка"24"такая же