– Знаешь, не говори вообще никому.

Уилл слово сдержал, не сказал ни единой душе, но теперешняя ситуация напомнила ему случившееся на складе пиломатериалов – он чувствовал, что надвигается нечто такое, о чем дедушка Салли опять попросит его никому не рассказывать. Дед снова злился, ругался, бил по всему, что подворачивалось под руку, – если он так и будет продолжать, старый дом точно рухнет от его пинков. Или еще чуть-чуть постоит и уж точно рухнет, когда они войдут внутрь. Или все войдут внутрь, Уиллу велят ждать у двери, а потом дедушка Салли и другой человек уедут, забыв о нем, тут-то дом и рухнет на Уилла.

Салли – ключа у него, насколько он помнил, не водилось – пытался выломать заднюю дверь. Серая древесина (краска давно облупилась) от старости стала мягкой и ноздреватой, и орудовать ломом было неудобно. Салли истыкал всю дверь, но все без толку.

– Кто, кроме Дона Салливана, будет ломом открывать дверь собственного дома? – громко вопросил Карл Робак, притопывая от холода.

– Посторонись. – Салли всем телом навалился на лом.

Дверь была перекошенная, как и весь дом, Салли удалось проделать щель между дверью и рамой и просунуть туда тупой конец лома. Но когда он навалился на лом, тот лишь глубже вошел в прогнившую древесину.

– Почему я удивляюсь, это другой вопрос, – продолжал Карл. – Твой дедушка, Уилл, из тех людей, кто все делает ломом. Он ломом, наверное, даже часы с руки снимает.

– Нет у меня часов, – возразил Салли. – А если ты сейчас не заткнешься, я тебя самого этим ломом огрею.

Карл прислонился к перилам крыльца, пропустив мимо ушей угрозу, как и все прочие угрозы Салли.

– Меня волнует другое: вот тебе удастся проникнуть внутрь, и ведь тут же явятся копы, обвинят нас во взломе и засадят за решетку.

– Меня – возможно. – Салли выпрямился перевести дух. – Это же я ломаю дверь. А ты, как обычно, не делаешь ни черта.

Карл закурил, заглянул в кухонное окно.

– Эй, – сказал он, – у меня отличная идея. Иди сюда. – Он глубоко затянулся, вспомнил, что бросил курить, и щелчком отправил сигарету в грязный снег.

Салли ухмыльнулся:

– Что, сдержать зарок не выходит?

– Хочешь? – Карл протянул Салли пачку сигарет: – Бери.

Салли взял сигареты, спрятал пачку в карман.

Карл удивился. Любой бы понял, что жест символический, и если бы Карл знал, что Салли заберет всю пачку, ни за что бы не предложил. Он ведь планировал завязать не сейчас, прямо с этой пачки, а потом, с какой-то другой. И уже пожалел об исчезнувших сигаретах.

– Ты же такие не куришь, – указал он.

– Ничего, как-нибудь выкурю, – заверил Салли. – За те двадцать лет, что мы с тобой знакомы, я второй раз получил от тебя что-то ни за что.

– Это лучше, чем ничего за что-то, как получаю я всякий раз, когда тебя нанимаю, – ответил Карл. – Почему бы тебе просто не высадить стекло, не залезть внутрь и не открыть замок?

– Потому что тогда мне придется вставлять стекло. – Салли отступил на шаг и раздраженно оглядел дверь. – Лови.

Карл поймал ломик.

– Неужели? – произнес он с деланым изумлением. – Чтобы Дон Салливан, мастер на все руки из жопы, признал, что ломом тут ничего не добьешься?

Салли ухмыльнулся, прикинул расстояние до двери.

– Ты прав – впервые в жизни, – признал он. – Тут нужно вот что.

И, опершись на больную ногу, со всей силы ударил здоровой по двери аккурат над ручкой; звук был такой, точно в дверь выстрелили. Она устояла, но все четыре стекла упали Салли под ноги и разбились.

– Скотина, – сказал он двери.

Карл покачал головой, протянул ему лом.

– Дай я. – Он просунул руку внутрь и отпер дверь. Стекло похрустывало под ногами.

Тут Салли вспомнил об Уилле и с изумлением обнаружил, что мальчик плачет. Салли подошел к внуку и сел на нижнюю ступеньку, чтобы встретиться с внуком глазами.

– Эй, – сказал Салли, и Уилл посмотрел на него. – Что случилось?

Уилл отвернулся.

– Дедушка тебя напугал? – догадался Салли.

Мальчик шмыгнул носом.

– Я не хотел.

Уилл снова взглянул на него, глаза были красные.

– Теперь можно зайти в дом, – сказал Салли. – Разве ты не хочешь посмотреть, где дедушка вырос?

– Дедушка Ральф?

– Нет. Дедушка я. Там совсем не страшно, вот увидишь.

Уилл снова шмыгнул носом, он все еще тихо плакал. Сильнее всего ему хотелось плакать от доброты деда Салли. Казалось, дедушке правда нужно, чтобы Уилл был храбрым, и от этого храбрость давалась еще труднее.

– Дедушка не допустит, чтобы с тобой что-то случилось, – сказал Салли, Уилл потупился, и Салли добавил: – Эй… посмотри на меня.