Уилл послушался.

– Хватит плакать.

Уилл подавил всхлип.

– Молодец, – сказал дед. – Ну что. Решай. Мы можем зайти на минутку внутрь, и ты увидишь, где дедушка вырос, или мы можем пойти к папе в другой дом.

– Ладно, – прохрипел Уилл.

– Ладно что?

– Пойдем к папе, – выдавил Уилл, не сомневаясь как в том, что это неправильный ответ, так и в том, что ничего другого он ответить не мог.

– Господи, – пробормотал его дед. – Иисусе Христе.

Когда Салли подъехал к дому Майлза Андерсона, Руб с Питером отдыхали – Руб сидел на ступеньках крыльца, Питер чуть поодаль, прислонясь спиною к двери. Неизвестно, сколько именно они так просидели, пять минут или целый час, а раз неизвестно, то Салли решил, что час. И, судя по всему, столько же времени они не разговаривали друг с другом. Руб по-прежнему досадовал на Питера, как досадовал на всех прочих – мисс Берил, Уэрфа, Рут, Карла Робака, – с кем ему приходилось соперничать за внимание лучшего друга. Разница в том, что эти прочие не лезли к ним в рабочие дни и не отнимали драгоценное время, которое Салли мог бы провести с Рубом. Питер раз-другой вяло попытался заговорить с Рубом, но явно не стремился подружиться с ним во что бы то ни стало.

Но все же хоть что-то они сделали. Подровняли кусты форзиции, свалили ветки и сучья кучей на террасе. Топор Салли вертикально воткнули в ствол дерева, пень от которого торчал перед домом. Вокруг пня валялись щепки, но в целом Руб с Питером мало в чем преуспели. Руб прав. Корни у вязов как отсюда до Китая. Салли ничуть не расстроился. Пни корчевать – адская работенка, но с этим он справится и один, когда наступит весна и земля оттает. Топором и лопатой, а может, возьмет у кого-нибудь бензопилу, но главное, что этим делом можно заниматься стоя. Он привык к подобной работе, он делал ее всю жизнь, эта работа не требовала особых умений, только упорства и уверенности, что рано или поздно пень ему покорится. Конечно, разумнее было бы выполнить эту работу иначе, с помощью специального оборудования, так вышло бы легче и быстрее. Рут всегда говорила, что если бы Салли смолоду с таким же упорством шел к какой-нибудь конструктивной цели, он уже был бы президентом.

Уилл пробежал по дорожке мимо Салли к отцу, тот понимающе всмотрелся в лицо сына. Мальчик уже успокоился, но Питер, внимательный отец, видимо, заметил, что сын плакал. Салли никогда не знал, как вести себя с теми, кому горько, даже если горько ему самому, и считал одной из загадок жизни, что другие люди каким-то чудом замечают, когда кто-то горюет или недавно горевал. Каждая женщина, с кем у Салли были отношения, упрекала его, что он не замечает, когда ей горько. Даже его собственный сын обладает этой способностью, которой Салли, увы, лишен.

– Ты вроде говорил, что приедешь сразу, как закончишь у Хэтти, – произнес Руб обиженно, как ребенок, переживающий из-за того, что взрослый не сдержал обещание.

– Я и приехал, – сказал Салли.

– Скоро обед, – заметил Руб. – Но ты, наверное, и обедать нас не отпустишь?

– Иди, – предложил Салли. – Все равно ничего не делаешь, так хоть поешь.

– Мы ждали пикап, – пояснил Руб. – Тут веток на десять ходок.

Салли протянул ему ключи.

– Постарайся не сломать, – сказал он. – Хотя бы пока я не внесу первый платеж.

– Я ни разу не сломал ни одной твоей машины, – ответил Руб.

– Поэтому мы с тобой все еще дружим, – заверил Салли.

Руб пожал плечами.

– Ты теперь дружишь с ним, – грустно заметил он, понизив голос, чтобы Питер не услышал.

– Он мой сын, – сказал Салли. – Мне жаль, что ты против, но я могу дружить с собственным сыном, если захочу.

– Ты ему даже не нравишься, – указал Руб.

– Это правда, – признал Салли, не заботясь о том, слышит ли Питер. – Но со временем он оттает. Ему просто нужно примириться с тем, что я игнорировал его тридцать лет. Он пока что не понял, что я делал это для его же блага.

Руб нахмурился еще сильнее:

– Почему он все время зовет меня Санчо? Он как будто считает меня дураком.

– Ну… – протянул Салли.

Руб не сдержал улыбки.

– Почему я не обижаюсь, когда ты называешь меня дураком?

Салли тоже улыбнулся. Никто не поднимал ему настроение быстрее Руба.

– Потому что мы с тобой друзья. И можем говорить друг другу правду.

– Почему тогда я не называю тебя дураком?

– Потому что я умный, – сказал Салли.

Руб вздохнул. Они и прежде вели подобные разговоры, и заканчивались те всегда одинаково.

Питер о чем-то негромко беседовал с Уиллом, мальчик устроился у него на коленях. Питер слушал, кивал понимающе, потом посмотрел на Салли и сказал что-то сыну – что именно, Салли не слышал. Мальчик спустился с крыльца, прошел по дорожке и забрался на переднее сиденье стоявшего у тротуара “эль камино”.

– Я, наверное, отвезу его домой, – сказал Питер, ни к кому не обращаясь. – Мама уже должна была вернуться.

– Окей. – Салли встретился взглядом с сыном, тот смотрел с упреком.

– Ты не хочешь рассказать мне, что случилось?