Она вдруг примолкла, задумчиво поглядела куда-то вдаль и пробормотала:

– Вероятно, слуги у меня некогда были…

Чангэ приподнял брови удивлённо, но Шу Э тут же очнулась и покачала головой, словно отгоняя от себя ненужные мысли. Как и все, кто оказывался в Посмертии, она выпила воду забвения, потому не помнила своих прошлых жизней, и того, что выпила воду забвения, не помнила тоже.

Чангэ долго не решался задать этот вопрос.

Он умылся и теперь наблюдал, как Шу Э варит похлёбку. Котелок уже бурлил над очагом, в кипятке бултыхались небрежно нарезанные овощи. Шу Э занялась гусёнком, которого собиралась сварить вместе с овощами, но утруждать себя не стала: тени по мановению её пальца окутали гусёнка, а когда разбежались в стороны, то гусёнок уже был ощипан и выпотрошен.

– Ты по-прежнему Повелитель теней? – Чангэ решил зайти издалека.

Шу Э кивнула и, примерившись, рубанула гусёнка на несколько частей, которые тоже отправились в кипяток вслед за овощами и несколькими горстями риса. Шу Э накрыла котелок крышкой и с довольным видом наблюдала, как она подпрыгивает. Она видела, как готовят люди, и была уверена, что сможет повторить без ошибок.

– Но ты показалась людям, – добавил Чангэ.

Шу Э пожала плечами и заметила:

– Я не смогла бы молчать целую вечность. Не беспокойся, я сказала им, что я твой дух-помощник, так что они ничего не заподозрили.

– Дух-помощник? – переспросил Чангэ удивлённо.

– Они было меня за бога приняли, – смущённо улыбнулась Шу Э. – Врасплох меня застали, пришлось выдумывать на ходу.

«Разве её можно застать врасплох?» – машинально подумал Чангэ.

– Ну и к лицу моему им тоже лучше привыкнуть, – продолжала Шу Э, словно бы оправдываясь, что показалась людям, – раз уж я остаюсь жить здесь.

Чангэ слегка вздрогнул:

– Ты… остаёшься?

Шу Э сама ответила на вопрос, который Чангэ силился задать и на который страшился услышать ответ.

– Видишь ли, – несколько смущённо объяснила Шу Э, – мне было велено… э-э… покинуть Посмертие.

Она удивлённо поглядела на Чангэ. Тот вряд ли слышал, что Шу Э только что сказала. Лицо его выражало гамму эмоций: волнение, недоверие, радость, облегчение…

Шу Э с тревогой сжала его руку:

– Чангэ, Чангэ, успокойся. Я чувствую у тебя возмущение Ци. Почему ты так разволновался?

Чангэ на долю секунды прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. Шу Э почувствовала, что аура у него прояснилась.

– Ты остаёшься, – повторил Чангэ. – Эта смертная оболочка с трудом выдерживает мою радость.

– Прости, – нахмурилась Шу Э, – из-за меня ты застрял в ней на веки вечные.

Чангэ улыбнулся и покачал головой.

От сердца у Шу Э отлегло, но она всё же спросила с напряжённым ожиданием:

– Значит, мне позволено остаться здесь?

– Ты ещё спрашиваешь! – воскликнул Чангэ.

– Но со мной у тебя будет беспокойная жизнь, – предупредила Шу Э.

– Но ведь есть ещё и водопад, – совершенно серьёзно напомнил Чангэ.

Шу Э, не сдержавшись, расхохоталась. Хижину качнуло, она поспешно прикрыла рот ладонью, обрывая смех. Стоило сдерживаться, если она не хочет развалить это ветхое жилище.

«Раз уж меня изгнали, – подумала Шу Э с лёгким неодобрением, – могли бы и силы несколько ограничить. Это же мир смертных».

Похлёбка между тем сварилась. Шу Э предстояло разыграть маленький спектакль, но она нисколько не сомневалась в успехе представления. Она наполнила чашку похлёбкой и стала есть. Сделав пару глотков, Шу Э недовольно поморщилась и со вздохом отставила чашку.

Чангэ решил, что похлёбка не удалась, и поспешил утешить Шу Э:

– Невкусно? Можно попросить кого-то из людей приготовить то, что тебе по вкусу.

– Нет, – со вздохом сказала Шу Э, – очень даже вкусно. Но мне невесело. Я не привыкла есть одна. Аппетит пропадает, когда ешь в одиночку.

Она быстро наполнила вторую чашку и с умоляющим видом протянула её Чангэ.

– Но я… – начал и не договорил Чангэ. Пахло вкусно, он почти физически ощутил пустоту желудка.

– Просто держи её в руках и делай вид, что ешь. Я ведь знаю, что ты почти ничего не ешь, кроме риса. Не стоит идти ради меня на такие жертвы…

Лицо Чангэ на долю секунды исказилось.

– Жертвы? – прошептал он.

Шу Э ради него лишилась зрения и был изгнана в мир смертных навеки. Разве можно сравнить это с чашкой похлёбки? Но Шу Э, видимо, была другого мнения.

Чангэ решительно взял у неё чашку и стал есть. Шу Э спрятала улыбку в углу рта. Похлёбка оказалась на удивление вкусной. Быть может, потому что он несколько тысяч лет не ел ничего подобного? В горле у Чангэ появился комок, он с трудом сглотнул его, прикрыл рот ладонью.