– Ты сама себе противоречишь. – Мама выпрямила ноги, откинувшись в кресле. – Ты только что сказала, что не выпила ни капли алкоголя и вела себя примерно с момента его приезда. Мы годами не видели от тебя такого поведения. Таблоиды ни разу не упоминали о тебе с момента его появления. Зачем же нам избавляться от мистера Локвуда, если очевидно, что именно ему следует отдать должное за твои успехи?

Я уставилась на нее, не скрывая раздражения.

– Если кто и заслуживает похвалы за мое примерное поведение, так это я. – Я ткнула пальцем себе в грудь.

– Прости, милая, но твоя мама права. – Папа потянул за воротник своего кашемирового свитера, одарив меня извиняющейся улыбкой. – Мы избегали твоих звонков, потому что знали, ты попытаешься уклониться от договоренностей. Но на самом деле… дорогая, тебе это нужно. По какой-то причине ты не хочешь иметь с нами ничего общего. Ты слишком давно потерялась, и тебе пора найтись.

Ты никогда не предпринимал искренних попыток узнать меня. Помочь мне. Никогда не заверял, что я не пустое место. Вечно планировал все без меня – отпуска, переезды, путешествия, – приглашая меня с собой, точно я друг семьи. Хуже всего то, что ты не смог меня защитить.

– Он отъявленный мерзавец, – заявила я, вместо того чтобы озвучить собственные мысли. Не видела смысла доказывать свою точку зрения родителям. Уже пыталась несколько раз в подростковом возрасте. Но они так ничего и не поняли.

– Ох, Зайчонок. – Мама цокнула языком. – Жестокость из милосердия – именно то, что доктор прописал.

Мои щеки вспыхнули.

– В его поведении по отношению ко мне нет милосердия. Он называет меня Соплячкой.

Отец хихикнул.

– Меня называли всем, чем только можно. Слова – это всего лишь слова.

– Пап. – Я закрыла глаза, чувствуя, как душа разрывается на части от поражения. Я устала. Так устала от нескончаемой борьбы с семьей. – Рядом с ним я несчастна. Разве это не играет никакой роли?

Это неправда. Во всяком случае, не целиком. Рэнсом очаровывал и пугал меня. Хуже всего он меня привлекал, а этого я допустить не могла. Мужчины опасны.

На комнату опустилось плотное покрывало тишины. Краткое мгновение все молчали. Я пристально изучала отца. То, как он барабанил пальцами по столу. Он обдумывал свой ответ. Одна из его лучших черт – думать, прежде чем говорить. Действительно думать. Даже если он заставлял собеседника ждать.

По сравнению с ним мама предпочитала бить прямо в цель.

– Если говорить откровенно, Хэлли, ты причинила нам много душевной боли и представила в невыгодном свете в прессе. Ты стала совершенно неуправляемой, а учитывая, что скоро свадьба твоей сестры, мы просто не можем позволить себе никаких промахов.

Ах, так все дело в Гере. Мне стоило догадаться. Все всегда сводилось к созданию идеальной жизни для Геры и Крейга. Я закусила губу, чтобы не закричать.

– Мистер Локвуд – самый высокорейтинговый телохранитель в Северной Америке. Мы хотели для тебя самого лучшего. – Голос матери пронесся над моей головой ядовитым облаком дыма. – Молюсь, чтобы после окончания его работы ты подумала о том, чтобы провести некоторое время с нами в Техасе, дабы наладить отношения. Пока же тебе придется довольствоваться его обществом.

Я подняла голову, чувствуя, как глаза горят от непролитых слез, и процедила сквозь стиснутые зубы:

– Вы меня не любите, вы меня терпите. Не думайте, что я не вижу разницы.

Мама встала. В освещении кабинета я могла разглядеть каждую морщинку на ее лице. Она с гордостью показывала свой возраст. Мама считала женщин, которые прячутся за филлерами и ботоксом, безвкусными и лишенными утонченности.

– Не говори ерунды, разумеется, мы тебя любим. – Она смахнула собачью шерсть со своей одежды, продолжая глухим и пустым тоном: – Мы без ума от тебя. Ты наш ребенок, Зайчонок.

– Твоя мама права. Кроме того, ты можешь воспользоваться одной из комнат для гостей. – Отец встал, чтобы присоединиться к моей матери. – Ужин в шесть, и у нас будут гости.

Он многозначительно взглянул на мою одежду. Как бы говоря: Приведи себя в порядок, милая. Пожалуйста. Для меня.

В дверях мама остановилась и провела рукой по раме.

– Хорошо, что ты вернулась. Временами я не понимаю твои мотивы, но ты всегда освещаешь комнату, когда находишься здесь.

Они ушли, оставив дверь открытой. Я слышала, как они продолжили разговор, который завели перед тем, как мы вошли в отцовский кабинет. Лыжи или же солнечный рождественский отдых. Я не могла собраться с силами, чтобы сдвинуться с места хоть на дюйм. На пару мгновений замерла, скользя взглядом по стенам. На меня смотрели фотографии моего отца, обнимающего и пожимающего руки другим мировым лидерам.

Я не могла здесь оставаться. А может, и могла. Наверное, просто не хотела. Раз уж всем наплевать на мои желания, пора было сделать что-то для себя.