— Я… я не помню, — соврала Агата.

На самом деле она помнила! Помнила, что так и не записалась.

Эта мелочь совершенно выскользнула у нее из головы! Когда она была на службе и впервые услышала об отборе невест для дракона-императора, то не записалась, потому что хотела сперва спросить разрешения у родителей и была уверена, что они не разрешат, а затем у нее все время возникали куда более неотложные дела. Она сбежала из дома, следовала до Зераны, пыталась достать монеты, плыла на корабле, и, наконец, заказывала платье и ходила в термы, но так и не нашла времени, чтобы забежать в святилище и попросить внести ее в списки на отбор.

— Что же, похоже, что вы все же не записались, — заключила служительница в пенсне. — В таком случае, я не смогу пропустить вас дальше.

— Разве я не могу внести свое имя сейчас?! — в панике почти прокричала Агата.

— Боюсь, что нет, госпожа. Правила есть правила, и все должны им следовать.

— Но я… но я же… — бормотала Агата.

К ней со спины подошли двое служителей — молодых мужчин. Взяв ее под руки, они повели ее к выходу. Ей ничего не оставалось, как подчиниться. Она сказала им, что прибыла верхом и они проводили к ферновязи.

Агата не могла понять как же так! Как же одна незначительная мелочь могла все испортить. Теперь все было кончено. Она никогда не увидит Андроника Великого, не станет его невестой и затем женой. Ей придется вернуться домой, в поместье, выслушать трепку от мачехи и выйти замуж за генерала Аркатау.

Она едва сдерживала себя от того, чтобы заплакать.

Понурив голову она подошла к Фифи. Та радостно заклокотала, увидев хозяйку, но почувствовав, что та расстроена притихла и ткнулась клювом в протянутую к ней руку.

Агата нежно погладила ее по шее.

— Вот и все, Фифи. Кажется, наше приключение закончилось, пойдем домой.

Фифи заскрежетала, изогнув шею.

Сложно было сказать, могла ли Фифи испытать сочувствие к своей хозяйке, или это только Агата сама выдумывала, что ей не все равно, и что ферналь волнует, что-то еще кроме забегов и охоты.

Однако, вряд ли хоть один человек мог бы поддержать Агату сейчас также, как это сделала Фифи. Птица мягко переступала лапами, подставляя под ласку крупный острый клюв, и тихо клокотала от ее поглаживаний.

Глядя на нее, Агата невольно вспомнила, какой нелепой Фифи была, когда только вылупилась из яйца. Лапки ее долгое время были кривыми и слабыми, отчего та не могла бегать и прыгать также хорошо, как и другие птенцы.

Отец глядел на нее потирая шею, и жалея о том, что яйцо от союза двух лучших его производителей, которое он подарил дочери, дало такой жалкой приплод. Он даже хотел забрать Фифи у Агаты, и дать ей другого птенца, но Агата не согласилась.

Она водила Фифи за собой на веревочке, и каждый день разминала ей лапы. Понемногу птенец окреп, и со временем вырос в горделивую и прекрасную ферналь. Если бы Агата тогда сдалась и уступила отцу, то ничего этого не было.

— Я не сдамся! — сказала вдруг Агата, и Фифи радостно заскрежетала, поддерживая ее. — Я проделала весь этот путь не для того, чтобы так просто повернуться обратно!

Потрепав на прощание Фифи по клюву, Агата зашагала обратно к святилищу. В этот момент из неприметной дверки, вышли двое служителей в капюшонах, прикрывавших лицо.

— Прошу прощения! — решительно сказала Агата, преступая им дорогу. — Меня зовут Агата Таноре, я дочь купца. Случилась какая-то ошибка и почему-то меня нет в списках. Не могли бы вы помочь мне разобраться!

Служители явно опешили, они выглядывали из под своих капюшонов с лицами столь изумленными, будто только что перед ними пролетел дракон-император в своем истинном обличье, не меньше.

Один из них поднял ладонь, жестом явно подзывая к себе служителей, вроде тех, что выдворяли Агату из святилища до этого, однако, его спутник прервал его заявив:

— Не стоит, брат Иннокентиус, я разберусь, — и поманил Агату за собой. — пойдемте!

Служитель провел Агату в скудно обставленную комнату. Из мебели здесь был лишь стол, два стула и стеллаж с аккуратно расставленными свитками и фолиантами.

Единственное окно закрывал витраж с изображением золотого дракона, извергающего огонь из всех трех голов. Из-за витража невозможно было рассмотреть улицу, а снаружи никак не заглянуть внутрь.

— Это сцена изображает кару, которую наслал Андроник Великий на Хурин, столицу одного южного княжества. Правда это было еще при правлении предыдущей династии, — сказал служитель, заметив интерес Агаты к витражу.

Голос у него был глубоким и теплым.

Агате стало неуютно находиться наедине с незнакомым мужчиной, хотя она и знала, что все служители принимали обет безбрачия.