— Ну неважно, — отмахнулся он, — туда, короче, на самый Эверест забрался.

— Альпинизм, Миша, меня не привлекает, — отговорился я, — тяжело, холодно и опасно. Пусть на Эверест залезают невменяемые фанаты фильма «Вертикаль», а я не буду.

Мишка похлопал глазами, но следующего вопроса так и не придумал, тогда я поддержал беседу:

— А ты куда? За визой, поди, в обетованную землю собрался?

— Ага, щас, — огрызнулся он, — это лет пять назад надо было делать, когда послабления вышли, а сейчас затянули все гайки и опустили все шлагбаумы… слушай, — пришла ему в голову оригинальная идея, — раз уж ты таким большим человеком стал, может, поспособствуешь?

— И что я с этого буду иметь? — включил я жадного ростовщика.

— А что хочешь? — ответил он вопросом на вопрос.

Тут уже я призадумался… все свои хотелки я либо реализовал, либо легко мог это сделать, используя доступные рычаги — что еще мне может предложить какой-то Мишка.

— Ладно, я подумаю, напиши свой телефон, — ответил я, — да, а у нас пять минут до отхода остается — ты в каком вагоне-то едешь?

— В пятнадцатом, — ответил он.

— Ну, тогда на Ярославском вокзале еще увидимся.

Но ни каком московском вокзале я, естественно, с ним встречаться не собирался, он мне еще и в Нижнереченске успел надоесть хуже горькой редьки — из своего десятого вагона быстро убежал прямиком на станцию метро Комсомольская-радиальная. А оттуда уже добрался до своего временного пристанища на Кутузовском. Но как ни спешил, Лену все же застать не сумел, убежала она в свой военкомат — ставить на учет допризывников и оформлять дела запасников.

Тогда я доложил о приезде своему непосредственному начальству, Георгию Эммануиловичу, а потом сел за стол на кухне и стал составлять расписание на сегодняшний день. Первым блюдом у меня, значит, пойдет пристрой своей игрушки в надежные руки. А это значит что? Правильно, надо, наконец, решить — чью руки надежнее… индийского миллиардера Азима, российско-немецкого предпринимателя Гюнтера или вдруг вообще товарища со сложной фамилией из Внешторга. Развилка прямо, как в сказке про Илью Муромца… а может и Ивана-царевича на Сером Волке… там, короче говоря, любой выбор направления движения не очень хорошим получался. Монетку что ли подбросить?

— Монеток с тремя сторонами не бывает, — прорезался мой внутренний голос, оно же второе я, — увы и ах.

— Ребро еще у нее есть, — хмуро ответил я ему.

— Знаешь, какая вероятность, что она на ребро встанет? — хитро спросило оно.

— Знаю, — я аж сплюнул от досады, открыв окно во двор. — Ноль целых, хрен десятых. Слушай — не до тебя сейчас, сгинь лучше.

Второе я послушалось, а я подумал еще и принял единственно верное решение… какое — чуть позже оглашу. Да, и у меня же второе блюдо еще на сегодня назначено к приему, а именно леночкин чемодан с деньгами — вот тут надо, как саперу действовать, один неверный шаг и полетишь сизым голубем в какой-нибудь Магадан или Когалым. Опять что ли монетку задействовать?

Второе я не утерпело и опять стало советовать:

— Между прочим, — сказало оно с усмешкой, — часики-то тикают… когда она к тебе вербовочный подход сделала? Вот то-то, позавчера, а ты до сих пор не доложился об этом вопиющем случае кому следует.

— А может, я не совсем понял, с чем она там ко мне подкатывала? — все так же хмуро возразил я, — а может, мне дополнительные разъяснения понадобились, кои я не мог получить в связи с отъездом в родной город?

— Не очень убедительно, — сказало оно, сбавив, впрочем, тон. — Но допустить можно… но по большому счету в этом деле у тебя всего два выхода — согласиться на чемодан с баксами или пойти и доложить обо всем товарищу майору.

— А ты бы чего выбрало? — перевел я стрелки на это ехидное я.

— Затрудняюсь с ответом, — увильнуло оно, — примерно как 99% населения страны утром 1 января.

— На самом деле, — продолжил размышлять я, — третий путь и здесь есть — ничего не делать… не соглашаться и не бежать к товарищу майору, у нас ведь что… все знают, что стучать в общественном мнении абсолютного большинства — это западло…

— Тут уже вступает в силу другая народная мудрость, — сообщило мне второе я перед тем, как исчезнуть, — нравится-не нравится, жри, моя красавица.

— Сам знаю, — огрызнулся я и погрузился в долгие и мучительные раздумья.

А когда часовая стрелка на больших часах в углу кухни миновала цифру «девять», я подтянул к себе городской телефон и набрал сначала номер внешторговца Семенова-Косиевич. Выслушал штук семь долгих гудков, после чего трубку подняли.

— Мне бы Евгения Палыча, — осторожно сказал я в нее.

— Нет его, — ответили мне металлическим тоном сотрудника органов.

— А когда будет? — поинтересовался я, поняв, впрочем, уже все.

— Лет через пять, — сообщили мне перед тем, как бросить трубку.

Окей, нисколько не расстроился я, значит, Косиевича вычеркиваем и переходим к следующему пункту программы, Наумычу и его протеже Гюнтеру Шульце.

Здесь трубку взяла Оленька, уж ее-то голос я хорошо запомнил.

— Семен-Наумыча можно пригласить, будьте любезны, — постарался изменить я голос в стиле жулика Милославского.

— Нет его, — неуверенным тоном отвечала она.

— А когда его можно будет застать?