— Какой уж там секрет, — вздохнул я, — полгода максимум.

— Шесть месяцев это немало, — наморщил он лоб, — за это время можно многое сделать… кстати и хворь твоя может за этот срок видоизмениться или совсем пропасть.

На это я ему ничего отвечать не стал, а только вылакал полный бокал коньяка.

— И еще кстати. — продолжил Аскольд свои размышления, — ты же ведь сам теперь народный целитель, так?

— Ну где-то так, — нехотя согласился я.

— Так и исцели сам себе — или слабо?

— Врачи, если ты не знал, сами себе диагнозов никогда не ставят и лечение не назначают, просят коллег.

— Ну а все-таки — не пробовал свои методы на себе?

— Пробовал, — тяжело вздохнул я, — вообще ничего не получается…

— Тяжелый случай, — ответно вздохнул Аскольд и тоже осушил свой бокал до дна.

И тут к нашему столику еще один ресторанный посетитель прибился — маленький, лысый, но в шикарном европейском костюме и мягких мокасинах.

— Разрешите на пару слов? — справился он у меня.

— Конечно, — вежливо разрешил я, — хоть на три.

Лысый гражданин поправил на себе галстук, тоже явно импортного происхождения, и продолжил.

— Я администратор хоккейной команды ЦСКА, Нестерович Олег Павлович меня зовут.

— Очень приятно, — ответил я, — а как меня зовут, вы наверно и так знаете.

— Знаю, — подтвердил он, — у меня есть у вам одно деловое предложение.

— Со всем вниманием слушаю, — откинулся я на спинку стула.

— В нашей команде две очень серьезные травмы, хочу попросить о помощи у большого специалиста, как мне вас рекомендовали знающие люди.

Про знающих людей я уж не стал справляться, спросил о другом.

— Кто именно у вас там травмирован и какой характер травм?

— Ларионов и Фетисов, — ответил хоккейный администратор, — у первого разрыв крестообразных связок в колене, у второго перелом левой голени. Сами понимаете, это лидеры команды, без них нам будет очень тяжело, а традиционные методы лечения обещают их выздоровление через полгода в лучшем случае.

— Все понятно, — еще раз вздохнул я, — надо будет для начала осмотреть этих товарищей, а потом уже решим на месте, что делать…

— Так я на вас рассчитываю? — положил он свою визитку на стол.

— Рассчитывайте, я позвоню в ближайшее время. Где, вы сказали, они лежат?

— Я про это пока ничего не говорил, — поправил он меня, — но лежат они в Центральной клинической, на маршала Тимошенко.

Я пожал ему руку, после чего Аскольд с совершенно круглыми глазами спросил:

— А можно я с тобой схожу к Фетисову? Всю жизнь мечтал увидеть его вблизи.

— Да можно наверно, — нехотя ответил я, — назовем тебя моим ассистентом, да и дело с концом.

— А какой Брежнев вблизи? — неожиданно сменил он пластинку.

— Старый больной человек, — ответил я, — который мечтает уйти на пенсию, но никак не получается.

— Ты наверно и дочку его видел, как ее… Галину что ли.

— Видел, как не видеть, и даже слегка подлечил ее — как она выглядит вблизи, тоже интересно?

— Нет, не очень, — признался Аскольд, — больше интересует ее супруг.

— А вот это, извини, мне совсем не интересно, — отрезал я, потому что разговор этот начал мне надоедать. — Время позднее, пора и по домам… ты где остановился-то?

— Гостиница Космос, — ответил он, вытащив из кармана визитку с красивым логотипом, — этаж 10, комната 1026. Я еще два дня в Москве — может завтра сходим куда-нибудь?

— Завтра у меня серьезный разговорчик есть один, — начал вспоминать я, — и возможно отъезд в подмосковный санаторий, но это неточно. Напиши свой телефон, я звякну, если что.

Ну а на Кутузовском-26 меня поджидал еще один сюрприз, на этот раз приятный, в виде разнообразия наверно. Ко мне лично прибыл товарищ Цуканов, бросил на стол ключи и регистрацию и сказал:

— В порядке поощрения из управделами ЦК тебе выделили личный автотранспорт — пользуйся.

— Карп Савельич, — ответил я ему словами героини кинокомедии, — я просто не верю своему счастью. А что за машина-то, не Ламборджини случайно?

— Нет, — сурово отрезал Цуканов, — не Ламборджини. И не Ролс-Ройс, 31-я Волга.

— Черная? — продолжил бомбить я его.

— Желтая, — пояснил он, — еще вопросы?

— Где она хоть стоит-то?

— В нашем дворе — как выйдешь из подъезда, направо до упора.