А я вижу лишь тени, которые смыкаются около бабушки, грозя задушить, тьму, которая окутывает кухню, норовя поглотить нас заживо. А около холодильника… прячется маленькая девочка с печальным лицом, в платьице с подсолнухами.

В голове снова и снова крутится мантра. Будто царапают гвоздем по школьной доске. «Сама виновата. Сама виновата. Сама виновата».

Кричу во все горло, стараясь заглушить ее, но она гремит все громче и громче.

– Сара, что с тобой? – Мадар, встревожившись, делает шаг ко мне.

Торопливо выскакиваю из кухни, ударившись бедром об угол стола.

Я должна была помочь бабушке, найти Малику, стать той, кто объединит нас. Все вещи, которые я забрала, – лишь для того, чтобы спасти нас. Исправить ошибки прошлого.

Разве не так?

Дышу часто, слишком часто, почти ничего не вижу. Легкие будто сжались в комок, а сердце увеличивается слишком быстро, оно стало таким большим, что немеют пальцы.

Ко мне со всех сторон тянутся руки, но я отбиваюсь. Откидываю их прочь.

– Вдохни медленно. – Айша стоит на коленях и держит меня за плечи. Когда я успела упасть? – Через нос. Вот так. Хорошо. А теперь выдохни. Еще раз.

Амина тоже на кухне, хлопочет вокруг насмерть перепуганной биби. На землю падает маленький больничный браслет. Амина хочет успокоить ее, но не знает нужных слов на фарси.

И весь этот хаос из-за меня.

Из-за моей потерянной семьи, из-за воспоминаний биби.

– Может быть, Саре будет лучше побыть сегодня подальше от дома? – Мадар смотрит на Амину, умоляя протянуть руку помощи. – Может быть, пусть она переночует у вас? Это хоть немного снимет у нее стресс.

– Гм. Да, если она захочет… – тянет Амина.

– Ничего не станет лучше. – Я сжимаю пульсирующую от боли голову. – Потому что я сама все испортила.

– Ты же не виновата в том, что у биби деменция. – Амина мягко отстраняет мои руки от лица и сжимает их. – Болезнь, конечно, неприятная, но ты не можешь возлагать всю вину на себя.

– Ты не знаешь всей правды. А если бы знала… – Никакие слова не помогут мне удержаться на плаву. Никакой счет, никакие погружения в моменты прошлого. Потому что мне не отделаться от горькой правды: я не смогу это исправить.

– А давай ты останешься у нас ночевать и все расскажешь? Ты же обещала быть со мной честной. – Айша помогает мне встать.

Амина занимает ее место и поддерживает меня за плечи.

– На сегодня объявим перемирие, а завтра продолжим злиться на тебя, что скажешь? – У нее в руке больничный браслет. – Странное дело, эта штука очень старая. Осталась еще от баба-джана. – Амина тянется к своей маме. – Ты говорила, биби скрывала от него, что он болен?

Беру браслет. На пластике выцветшими чернилами написано: 1985.

«Бабушка уже была не той, что прежде, да и вряд ли смогла бы снова стать такой. Как будто в стараниях снять это бремя отняла что-то у себя».

Я оглядываюсь, пытаясь поймать взгляд биби, но Ирина уже отвела ее в свою комнату.

Баба Калан встречается со мной глазами. У него не переставая текут слезы. Потом он тоже исчезает.

– Пойдем. – Айша уводит меня. – Можем даже заглянуть в «Севен-илевен». Амина угощает, – подмигивает Айша.

– Эй! – шлепает ее Амина.

Мы втроем лежим на ее широкой кровати, под мигающими лампочками и крохотным проектором, и никакое количество «спрайта» и жареной картошки не сотрет моей, как я подозреваю, вины в том, что биби стала быстрее терять память. И никакие уговоры Амины не развеют тьму, упрямо не желающую уходить.

Потому что как рассказать им о тоске, грызущей меня изнутри? О притяжении столь мощном, что даже сейчас я могу думать только об одном: о еще одной ночи.

– Иду за добавкой. Кому-нибудь что-нибудь нужно? – Амина сползает с кровати и потягивается в своем безразмерном свитере. – Дай угадаю. «Спрайт-зеро»? – Она указывает на Айшу, и та с энтузиазмом кивает. Амина выпархивает из комнаты.

Айша лежит, закинув ноги на стену и стараясь не сбить ни одну из сотен фотографий, развешенных на стене у Амины.

– Ты только посмотри, у нее уже места почти не осталось.

– Ага. – На половине снимков – я. Мое всегда разное лицо усеивает стену вперемешку с лицами Амины, Айши, Маттина, Амана. Мы на каникулах, на праздниках, на уроках в мечети. – Все это было как будто вчера. – Пальцы подергиваются на голом запястье.

Чувствую на себе вопросительный взгляд Айши.

– Ты готова рассказать мне то, чего я еще не знаю? – Айша говорит осторожно, как будто боится спугнуть птичку. – Обещания надо выполнять. Я всегда считала тебя человеком слова.