– Маугли!
– подсказала я с лёгкой насмешкой.

– Не-а! Круче!
– не заметил моей издёвки Денис.

– Тогда Тарзан!

– Точно!
– довольно произнёс парень.
– Посмотри, какие у меня мускулы!
– И стал задирать рукава своего тонкого свитера в полоску.
– И торс крепкий!
– Стукнул себя по груди.
– Это ещё не конец моей мышечной массы, а начало. Я на тренажёрах накачаюсь, добавлю мышц, какой мой возраст!

Мне так и хотелось сказать: "Ума бы добавить и знаний в голову тебе!" Однако с трудом, но умудрилась промолчать, поскольку только утром пообещала себе быть терпимой ко всем, язычок свой сдерживать, не вспыхивать и никого не обижать.

– Ты такой сильный, Денис!
– воскликнула вдруг Леся, сидевшая позади Даши.
– Интересно, а ты меня сможешь поднять?

Сняла итальянские "кошачьи" очки и уставилась на него во все свои прекрасные голубые глаза. Гончаров, видно, был пронзён ими мгновенно, так как тут же внимание переключил с меня на Лесю.

– Запросто!
– вскричал с восторгом и без всяких усилий поднял девушку.

Она же многозначительно и показушно-нежно обвила своими тонкими руками его шею и положила белокурую головку ему на грудь. Гончаров довольно хрюкнул, прижал Лесю к себе покрепче и прошёлся с ней по проходу между рядами несколько раз - до парты, где Клёпа сидел с Заринкой, и обратно.

– Ты как пушинка!
– ликуя, произнёс, совершенно не запыхавшись.

Возможно, оба хотели возбудить ревность Егора.

Между тем тому, похоже, было всё равно. Он не сводил глаз с Калашниковой, на Лесю и не взглянул. Без сомнения, заворожен Заринкой.

Тут в класс вошла Людмила Павловна, и началась математика.

На другой перемене Гончаров внезапно предложил сидевшей за мной девушке поменяться местами, Маша безропотно согласилась. Денис переселился к Лесе и в других кабинетах. Как будто приклеился к ней. Из школы они пошли вместе.

Со мной Заринка держалась вызывающе, хотя и не грубила открыто, лишь бросала едкие реплики в мой адрес. В её карих глазищах читалась враждебность. А выражение лица было злобное, можно сказать, ястребиное. Один раз мы с ней столкнулись в коридоре лицом к лицу. Она обожгла меня презрением и процедила сквозь зубы скептически:

– Не обольщайся! Я только щёлкну пальцами - он прибежит ко мне на задних лапках.

Я сделала вид, что якобы не поняла, кто прискачет к ней на полусогнутых по её щелчку.

– Донцов?
– притворно предположила.

– Нужен мне этот избалованный мажор! Сама знаешь, кого имею в виду, не придуривайся!

Про этот дурацкий хвастливый выпад, звучавший как предупреждение, я ничего не рассказала Лёхе. Почему-то показалось малодушным испугаться угроз обиженной девчонки. Парень не поддался ей, вот она и злится.

К тому же отношения у нас с Крылосовым просто расцветали. Я купалась в его любви и обожании. Он смотрел на меня ласково и с восхищением, словно не было никого лучше и краше. Даже стал приходить в класс за мной после уроков, а не ждать внизу. Называл меня лапушкой, лапочкой, медовой прелестью, строптивым тигрёнком, в общем, придумывал разные ласковые прозвища.

В один из дней рассказал мне, как мучился, когда видел нас вместе с Донцовым. Сердце его просто обливалось кровью. Олег к тому же хвастался, какое невообразимое удовольствие он получает, целуясь со мной. Но на вопрос "Спим ли мы уже?" ответил всё же правдиво, что я пока ещё ломаюсь, но в скором времени ситуация переменится.

– На весенних каникулах я сошёлся с одной девчонкой, - признался Лёха.
– Она мне понравилась, и я - ей тоже. Мы стали целоваться. Я подумал: ну вот, наконец, отвязался от Ехиднички! Её образ потускнел. Можно быть счастливым и с другой. Проводил девушку домой, иду домой, радуюсь. И надо же было забрести на дворовую площадку - захотелось, видишь ли, посидеть в одиночестве на скамейке и поразмышлять.

Увы, сразу же натолкнулся на тебя. Ты вывела своих сестричек на вечернюю прогулку.

"О, Крылосов!
– радостно воскликнула.
– Ты сможешь из газгольдерной достать мячик? Девчонки его туда нечаянно закинули. А лезть боимся. Вдруг что-нибудь взорвётся! Отец запрещает нам туда лазить. Если увидит - беды не оберёшься!"

От твоего ласкового голоса я растаял и, как петух, мгновенно взлетел на металлическое ограждение газгольдерной, нашел ваш маленький мячик - не знаю уж, в какую вы игру с ним играли в полутьме - перелез обратно и вручил тебе кругленький упругий шарик. Лишь только коснулся твоей нежной руки - искры блаженства посыпались на меня. И понял я: бессмысленно мне с кем-то связываться, всегда в душе будешь только ты одна, я тобой отравлен - и ничего с этим не поделать.

А я, признаться, этого случая не особо помню. Может, потому что Лёха не был тогда важной частью моей жизни. Его хорошие поступки не имели большого значения. Плохие, напротив, долго застревали во мне и напоминали - будь готова к поединку с этим обормотом. Вот и об унижении, которому подверг меня Крылосов при выборе партнёрши для "Звёздных пришельцев" я не забыла.

– Ты не захотел меня выбрать, потому что думал, что я не справлюсь с танцевальной композицией?
– не удержалась не спросить его.