– Нас никто не слышал, если ты об этом, - успокоила она любимого, завязывая пояс халата.
– Вот в этой шкатулке, - она кивнула на резную коробочку, стоящую на комоде, - подавляющий генератор, в просторечье - глушилка. Без этой штучки эмпаты в нашем мире давно бы с ума посходили. Представляешь, сколько эмоций вокруг, особенно в больших городах? Личную способность закрываться при экстремальных ситуациях просто сметает, как наводнение хлипкий забор, - Кианг внимательно слушавший, новую для него информацию, понимающе кивнул, указывая куда-то наружу...

– Значит, они ничего не слышали?

– Нет, конечно! То, что было между нами, касается только нас.

– Но и ты тоже не слышала меня?

– Нет, увы,- Марья покачала головой и с сожалением вздохнула.
– Понимаешь, среди эмпатов так принято, если один из партнеров «глухой», то и второй обычно закрывается, - она увидела полное непонимание на лице мужчины и постаралась объяснить понятней.
– Вот смотри, мы с тобой пили кофе, у тебя чашка и у меня, и каждому было вкусно. А теперь представь, что я забрала у тебя чашку и выпила обе.

– Тебе бы стало плохо...

– Не надейся, не стало бы, - улыбнулась Марья.
– Но я бы получила удовольствие два раза, а ты - ни одного. Так и с эмоциями, понимаешь?

– Эмоции не кофе, - Кианг покачал головой, Я бы хотел,чтобы ты чувствовала мои эмоции.

– Увы с глушилкой это не возможно. Ладно, я пошла в сундук окунусь, раз он у нас ванной работает, а на тебе завтрак, нельзя же такой талант в землю зарывать!
– и женщина легко поцеловала любимого в уголок его полных губ и убежала.

Но спокойно пройти в помоечную ей не дал Ник. Завидев Марью, он быстрым шагом направился к ней. Лицо у него было возмущенное, и Марье заранее захотелось треснуть подходящего к ней мужчину чем-нибудь тяжелым. Она вдруг подумала, что, вернувшись, надо будет высказать большую и горячую благодарность Никовой маменьке. За все ее козни, не позволившие связаться с этим занудой. Письменную благодарность, сбежав после этого в заброс, желательно в сопредельное пространство! Ник подлетел к ней вплотную, глубоко вдохнул, собираясь разразиться тирадой. Вдруг замер, покраснел и, развернувшись на каблуках, с не меньшей прытью рванул прочь. Марья с недоумением уставилась ему в спину, пожала плечами и поднялась по ступенькам.

Когда Марья вернулась в фургон, на столе под окном был сервирован завтрак на двоих. На бамбуковых салфетках стояли квадратные тарелки оливкового цвета. Такого же цвета и формы глубокая салатница, прикрытая крышкой, набор емкостей с соусами. Крошечная вазочка с таким же крошечным букетиком полевых цветов завершала композицию. На салфетках лежали столовые приборы, одна тарелка была укомплектована палочками, вторая - палочками и вилкой. Почему-то именно эта вилка, вкупе с крошечным букетиком, растрогала Марью до слез. Нет, она, конечно, знала, что китайскому мужчине не влом приготовить своей женщине завтрак, да и сделать генеральную уборку в доме тоже. Но сознавать, что Кианг все приготовил для нее, было очень приятно.

Они ели рисовые шарики, с кусочками рыбы внутри, под пряным соусом. Кианг поглядывал, как Марья совершенно спокойно ест палочками, макая шарики в соус, щурясь от удовольствия, и одобрительно улыбался. Все бы было совсем прекрасно, включая легкий ветерок, влетавший в окно, если бы не навязчивый стук топоров, вжыркание пилы, а также невнятные возгласы и даже ругань.

– Слушай, что они там рубят?
– не выдержала Марья.

– Наш плот распускают на дрова, - хохотнул Кианг.

Из его рассказа получалось, что виновником того налета с подскоком, что попытался учинить Ник, был именно Кианг. Отправившись готовить завтрак, он совершенно нечаянно заспорил с Ником о судьбе вытащенных на берег стволов. Проф, изображая хозяина, вознамерился бросить деревья на берегу. Кианг же заявил, что пока не переведет лес-кругляк на мелкие поленья, никуда не поедет. И тут кузнец узнал много нового о себе и своей подруге, оказалось, что только два таких крохобора и могли спеться. Что не хватало им тут одной Марьи, чтобы все грести лопатой в нору, так теперь и Кианг туда же... Китаец даже растерялся слегка от такого напора, но отвечать ему не пришлось. За него это прекрасно сделал Федор. Старик встопорщил усы и закатил крикуну такую клизму с дустом, что тот враз заткнулся.

– Насчет клизмы это ты у Ло позаимствовал?
– сквозь смех поинтересовалась Марья.
– А что ему Федор-то сказал?

– Много приятного, - довольно цокнул языком Кианг.
– Что не смыслит ваш Ник ничего в жизни. Это, мол, надо, сухое дерево бросить?! Да еще и бесплатное?! И ничего, что оно в реке чутка поплавало, высохнет быстро. А вот на равнинах умник сам будет искать бизоньи лепешки и на них готовить себе пожрать, а дров для костерка ему никто не даст. И вообще, пошел вон из-под паруса, его тоже в норку не он лично приволок, так что нечего пользоваться!

– Ну, ясно, получил по носу, разозлился, кинулся ко мне высказать все, что накипело, - сквозь смех проговорила женщина.
– И чего, интересно, ускакал назад, как укушенный?

– От тебя пахло, - пожал плечами Кианг, увидел вскинутую в недоумении бровь женщины и пояснил.
– Мной пахло. Сильно...

В это день никуда цирк не поехал. Сначала ходоки надеялись расправиться с колкой дров за пару часов с помощью универсальных пил. Но весь кайф, как и Нику, обломал дед Федор. Он покрутил в руках поленце с гладкими, как отполированными, срезами, потом пристально оглядел ходоков и всех примкнувших. Швырнул поленом о землю и весьма экспрессивно, в красочных выражениях поведал об уровне их умственных способностей. После чего принес две двуручные пилы, системы тяни-толкай, и три колуна.