Впрочем, чего это я… Чудо, что здесь вообще есть свет, что местные не сочли за большой труд кинуть провода с патронником и провести выключатель! С другой стороны, так чуть не половина мужиков, да и добрая четверть баб, работают на стройках, так что можно было бы ожидать и большей обустроенности. Но — кто как привык…

Соседи наши в большинстве набраны из таких глухих, таких безнадёжных колхозов, что не везде и электричество есть, а уж солома на крышах — как норма, а те, кто постарше, полагаю, и лапти успели примерить. Откуда другим привычкам-то взяться… и откуда им знать, что может быть — иначе?

Не зная толком, чем себя занять, начал перебирать инструменты, а так же доски, брус и прочее, сваленное вчера в сарай едва ли не навалом. В досках иногда что-то пищит и шуршит, но я, давно уже привычный к хвостатым соседям, не обращаю на это особого внимания.

— Добра сколько, — бурчу себе под нос, раскладывая добро и попутно проводя инвентаризацию — всё ли на месте? — и всего-то — по обочинам пройтись! А брус-то… хм…

Задумавшись, я поднял брус и оценивающе посмотрел на него. Собственно, а почему нет? Делать мне, и не только сейчас, совершенно нечего, так что…

По крыше сарая, густо покрытой кусками толя, забарабанило было решительно и зло, но ветер, передумав внезапно, отогнал тучи куда-то в сторону, и, когда я опасливо выглянул, очистившееся небо уже начало светлеть, и из-за окоёма начали робко пробиваться первые лучи солнца.

— Всего-то, что землю смочило, — усмехнулся я, с удовольствием вдыхая разом посвежевший воздух, и вновь скрываясь в сарае. Идея, родившаяся в голове, не то чтобы целиком захватила меня, но… во-первых, почему бы и не да, а во-вторых — эффектно!

Получасом позже вышел отец, долго умывавшийся и отплёвывавшийся в рукомойнике. Потом, чуть отошедший от вчерашнего, он подошёл ко мне, сел неподалёку, на брёвнышко, и закурил, глядя чуть красноватыми глазами и часто помаргивая.

— Не спится? — хрипловато поинтересовался он, выпустив из ноздрей дым.

— Да вот… — чуть усмехаюсь, — и так-то на новом месте, да свете последних событий, да ещё и гроза под утро собиралась.

— В свете событий, да уж… — покачал головой отец и окутался облаком табачного дыма, — Событий у нас в последнее время — хоть отбавляй, и все каким-то галопом. А это-то что затеял?

— Скамейку, — отвечаю охотно, — Я как на эти брёвнышки под жопами разглядел, так мне аж дурно стало. Ладно за сараями где-то, где всё больше мальчишки курят, но, мать их, на завалинке? Перед домом? Позорище…

— Ну и так… — передёргиваю плечами, — на упреждение.

Объяснять отцу не понадобилось, собственно, вчера прекрасно без объяснений обошлись, и отыграли всё, как многажды репетированное.

— Хм… — он покурил, помолчал, и, встав, решительно затоптав окурок каблуком, присоединился ко мне.

— Смолить думаешь ножки, или в бетон? — поинтересовался отец, отдавая мне инициативу, а вернее всего, проверяя.

— Я обрезки труб неподалёку видел, — отзываюсь после короткого раздумья, — Вкопать, и ножки в них, ну и как положено — с щебнем и гидроизоляцией. Заменить, если вдруг понадобиться, на полчаса делов.

— Тоже дело, — одобрил отец, — помочь?

— Не помешает.

Вдвоём мы быстро принесли всё нужное и принялись за работу. Вскоре во двор начали сонно выползать женщины, занимаясь квохчущими в сараюшках курами, козами и поросятами. Хозяйство, пусть даже сто раз хлопотное и даже, в общем-то, не окупающееся, если как следует посчитать, есть у многих.

Спорная, но не самая бесполезная привычка по нынешним странноватым временам, когда в магазине из мяса можно купить только кости, и, если повезёт — синих, тощих, скверно ощипанных кур, проживших долгую аскетичную жизнь, полную трудностей и лишений, и померших мученической смертью. Да и перебои с продовольствием не редкость даже в Москве — в Чертаново, по крайней мере, случаются.

Отец, покусав губу, подёргав себя за мочку уха и глянув наверх, на стягивающее с себя облака встающее солнце, покосился на меня, подмигнул чуть смущённо, и снял с себя рубашку, оставшись в майке «алкоголичке», без которой приличному мужчине нельзя. Сухие, но довольно-таки внушительные мышцы, обрамлённые кое-где шрамами, заиграли на крепком теле.

Усмехнувшись, подмигнул ему в ответ, принимая игру, и тоже стянул с себя рубаху. До отца мне далеко просто в силу возраста, но честное слово, есть чем похвастать!

Да и не хвастовство это, по большому счёту, а всё та же игра на репутацию, самореклама, где и сама лавочка, и мышцы, и шрамы, всё в тему!

— … ой, молодцы-то какие, — слышу краем уха, и дальше — обрывисто, но узнаваемо — о том, как мы, да с самого утра… Собственно, на это и было рассчитано.

— В город поеду, — спокойно, как о давно решённом, сообщил отец, заканчивая завтрак и вытирая корочкой хлеба желток с тарелки, — с юристами нужно поговорить, обсудить нашу ситуацию.