Остановились мы у высокого дома с большой выгоревшей на сол?це вывеской: «Мануфактура и К*».

– Тут оно, барышня, – Макар вожжи натянул.

Свою юбку подобравши, да с сидения вставши, я с опаской на скользкую подножку ногу поставила. Дальше сама спускаться боялась, складывающего поводья Макара решила дождаться.

– Вот рука-с надёжная! – откуда-то со стороны ко мне молoдой человек в меховой шапке и дорогой шубе шагнул, с тростью в окладе серебряном.

– Благодарю, - пусть с нерешительностью, но воспользовалась его помощью я.

– Куда же проводить вас, милая?
– таким вопрос его был, как только твёрдо на землю я ступила.

– В лавку обувную…

– Так лучшую в городе именно мы с отцом и держим, – моей ладони не выпуская, заулыбался он во всю ширину рта, небольшого и красивого, надо признать. – Из купцов первой гильдии мы… ? сами-то чего-с, одни-с то есть? Барышни обычно с няньками, компаньонками да гувернантками к нам за обновками ходят.

– ? я вот сама ходить люблю! – так заявила,и, оглянувшись, Макару крикнула: – Ты уже дождись меня, браток!

– Разумеется, Варвара Николаевна, - чуть cклонил голову тот.

– А меня, кстати, Фёдором зовут, - услышав, как буду по имени и отчеству, этот молодой человек изволил мне имя своё назвать.

– Хорошо, Федя, вот и веди тогда в лавку меня,– сама уже не называяcь, я на его руку опёрлась покрепче, что, учитывая свежий лёд, вполне позволительно было.

В предбанник ихней мануфактуры зайдя, сбивая рыхлый снежок с туфелек, я с уверенным видом руку высвободила. В лавке тепло и сухо было.

– Верхнюю одежду извольте-с… – с показным радушием ко мне приказчик шагнул.

С решительной жестикуляцией от прямой его помощи отказываясь, в моём раздевании уж точно, я сама свою накидку сняла,и вместе с муфточкой отдала. Сумочку при себе оставила, а шаль по плечам расправила. Здесь, не на ветру колючем, я и Фёдора получше разглядеть сумела.

Лет купеческому сынку около тридцати где-то. Одет он недёшево совсем, будто с иголочки – из дорогого сукна в длиннополый сюртук тёмно-синий. Сапожки кoричневые при ходьбе поскрипывают. Бакенбарды и усики новомодные. Такой головокружительный красавчик, в общем!

– Вы же к нам за обувкой надёжной пришли? – пристально на меня глядя, он спросил.

– Угадали, ботинки мне тёплые нужны, - со вздохом ему ответила, да носочек правой туфли на свет керосиновой лампы выставила.
– А то вот вчера с юга приехала

и не по погоде одетая совсем...

– То-то не

встречал здесь вас ранее… А вы у нас остановились где-то?
– заинтересованно его глазки по мне забегали.

– В доме графа Раздотьева, – пояснила я.

– Так вы актриса, поди? – с хитринкой глядя, свой вывод он сделал. – Театрал ведь наш граф известный…

– И часто к нему актрисы приезжают-то разные? – на его вопрос не отвечая, ответно поинтересовалась я.

– Бывает, изрядно-с гостят… Так вы?

– Нет, не актриса совсем, сестра помещика

обычного…

– Сестра и лишь только?
– задержал он на мне взгляд внимательный.

– Помолвлена, но не замужем, – о себе пояcнила, чтоб недоговорённости избежать всяческой.

– Присядьте тогда, пока я персонально для вас самые лучшие наши ботиночки разыщу, - с почтенным видом он на небольшой диванчик показал. – А мне уж с ножки своей туфельку снять пoзвольте…

– Сама я лучше… – немного склонилась. Стоя разуваться не с руки как-то было, потому на диванчик сесть пришлось.

«Смазливеньких молоденьких актрисулек наш Евгений Иванович, выходит, полюбливает, как и продвигает тоже наверняка… – правую туфлю снявши и Фёдору в руки отдавши, в подобном ключе я размышлять принялась.
– И как его такое увлечение Аннушка терпеть может?»

– Горячего чаю-с? – с очередной мысли сбивая, с таким вопросом ко мне прилизанный приказчик незаметно подобрался как-то.

– Да, мoжнo, - не отказалась я, вспомнив про уличный холод пронизывающий, как продрогла на нём вся.

Где-то через минутку он фарфоровую кружечку на блюдечке с баранками мне поднёс.

– Скоро-с Фёдор Игнатьевич будут-с, - так сказал.

– Хорошо, спасибо, – поблагодарила я, крепко заваренный купеческий чаёк пригубливая.

Так оно получается: Федя для меня, а для них Фёдор Игнатьевич уже! Как бы не вызрел из него тот самый Кузьма Саввич со временем!

Вот и собственной персоной он