– К доходному дому господина Емельянова теперь поехали! – сама до пролётки добравшись, кучеру бросила.

– Едемте, барышня, - с облучка не сходя, подтянул меня за руку в коляску он.

Мы снова тронулись. Не так далеко

этот дом отсюда был. Макару махнув, что помогать не надо, я подол подобрала, да без чьей либо помощи с подножки спрыгнула. С уверенным видом к подъезду направилась.

– Куда вы, мадемуазель?
– меня швейцар остановил, надменный такой, индюк словно надутый.

– Скажи, любезный,ты, Марию, дочь графа Раздотьева, знаешь?
– такой вопрос я задала, в сумочке покопалась и в толстую швейцарскую ладонь несколько серебряных монеток сунула.

– Нет, мадемуазель, - деньги принимая, закачал он головой.

– А может, видел всё-таки, барышню сию, да не знал, что она это? На меня очень похожая и одетая почти также!

– Не упомню такой, мадемуазель, – в наигранном бессилье мне помочь, он руками развёл.
– Вы бы у управляющего лучше поинтересовалися.

– ?орoшо. А управляющий где?

– Так позову я, - до какого-то шнурка дотянувшись, он подёргал его часто-часто,и не рядом, а на втором этаже где-то, громко колокольчик прозвучал. – Услышит если, так спустится сейчас.

Я пару минут молча ожидала.

– Чего тут? – седоватый мужичок в сером костюме пришёл.

– Да вот мадемуазель эта, – швейцар на меня кивнуть изволил, – барышней интересуется какой-то.

– Не какой-то! – вмешалась я, такого обращения не выдержав.
– А дочерью здешнего уездного предводителя дворянства графа Раздотьева!

– Не бывает здесь барышень таких, - управляющий строгое лицо cкривил.

Догадываясь, что так просто не признаётся он ни в чём. Я пять рубликов достала. Протянула управляющему.

– Говорю же: не бывает у нас дам-с таких! Шли бы вы отсюда, мамзель, а то, не ровен час, околоточный унтер-офицер подойдет! – Мoю руку с деньгами он отстранил грубовато как-то.

Понимая, что не узнаю больше ничего, я к пролётке вернуться изволила. Посижу. Понаблюдаю немного. Управляющий наверняка сейчас o моём визите кому следует настучит.

– Давай постоим немного, – в пролётку забравшись, Макару сказала. Глядеть принялась.

Вот пo беспризорному одетый мальчонка из подъезда выбежал. Уж не послали ли его с донесением куда-то? Следом господин лет тридцати неспешной походкой вышел, с тростью и в богатую шубу одетый. На меня долгий взгляд бросил, постоял, по сторонам поглазел внимательно, шапку на глаза надвинул, да и пошёл себе куда-то.

«Не к нему ли графская Мария та сюда ездила, как не у него ли до сих пор прячется?
– почему-то мысль появилась такая.
– Или насильно её здесь держат? А может, он возлюбленный её? Не именитый родом, не в чинах тоже, вот старый граф и не отдаёт за него свою дочь…»

Не знаю, сколько времени прошло,только не выходил никто больше. Разве только двое полицейских из проулка показались, да прямиком к пролётке нашей направились.

Я спокойно сидела, в надежде, что мимо пройдут.

– Пока не поздно, поедемте ужо, Варвара Николаевна, - Макар прошептал.

– Подождём ещё немножечко, – отмахнулась я.

Звеня подковками, служивые ближе подошли.

– А позвольте узнать, барышня, кто такая вы будете и чего здесь околачиваетесь?
– пугая меня, на эфес сабли руку кладя, один из них, старший явно,

со строгостью мне крик?ул. – Клиентов ожидаете ежели,так нельзя тут! Запрещено оно!

– Чего? – я не сразу поняла смысл его

последней фразы.

– Документ какой-то имеется?
– гаркнул он строже.
– Жёлтый билет есть, спрашиваю?! А то сейчас в участок сведём!

«Они меня за пpоститутку, что ли, приняли?» – с мыслью такой, я заморгала перепугано. Так и хотелось выкрикнуть, что не такая я!

– Как вы смеете?! Я не девушка из салона! – заявила как можно спокойнее. – Из помещиц я…

– А в салоне у Мадам и дворянки содержатся! – старший служивый ближе ко мне подступился, саблю придержал, да носком сапога на подножку стал. – Так бумаги есть какие-то?!

– Вот! – безотчётно задрожавшими руками я измятую писульку старого графа из сумочки вытянула. Вдруг не подойдёт она им? Вот возьмут и в участок сведут ещё! И неизвестно чего там, как считают они, с девушкой пониженной социальной ответственности делать примутся!

Взяв бумагу мою, полицейский читать её принялся, потом второму передал.