Из аптекарских записей Нины Кориари

Придя домой, аптекарша без сил опустилась на скамью. Что с этим кольцом проклятым делать – непонятно и как Винезио спасать?

От бессилия опять подступили слезы. Но Нина привыкла от отчаяния спасаться работой. За растиранием душистых трав и приготовлением отваров, может, и придумается, что делать дальше. Сейчас, в ночи, уже никуда не побежишь. Завтра поутру надо на подворье к скифам отправиться. Порасспрашивает, поузнает, авось и выяснит, у кого кольцо.

Что потом делать, Нина еще не надумала. Убийца и вор, небось, задешево кольцо не отдаст. Хватит ли у аптекарши денег эдакую ценность выкупить? Если только сухорукому указать на душегуба? Пусть сам придумает, как кольцо заполучить.

Нина вздохнула, решив, что нечего у непойманой-то курицы перья ощипывать. Хозяина ножа найти бы сперва.

Только добраться до скифского подворья непросто. Нина решила, что у городских ворот найдет стратиота в провожатые. За мзду не откажет он Нину сопроводить. А в гавани она лодочникам заплатит за перевоз через пролив.

Выпив яблочного настоя, Нина достала корень мандрагоры, что давеча Гидисмани принес. Коричневатый, отмытый уже от земли, он напоминал исковерканную человеческую фигуру. По виду и запаху – свежий, сочный. Значит, собран недавно.

Нина принялась резать неровную фигурку на мраморной доске, что для ядовитых растений использовала, да складывать порезанное в глиняную чашу. Настой из этого корня и от болей в суставах помогает, и от язв гнойных. Нина его использовала нечасто – сама собирать боялась, а продавали его всегда втридорога. Но раз уж Лука принес, значит, надо хотя бы залить и настой сделать, пока не сгнил. Измельчив корень, залила его крепким вином.

Чаша показалась мала. Нина, подумав, перебрала в кладовой чистые горшки, нашла подходящий, перелила в него настой с корнями, обвязала тряпицей. Мраморную доску, ножи и чашу сунула в короб для грязной посуды, чтобы вынести во двор да помыть. А горшок с настоем подписала и отнесла в подпол. Поставила его в сундук, заперла на ключ. Ядовитые травы и коренья аптекари всегда хранят под замком от греха подальше.

Только выбралась из подпола, как в дверь заколотили со всей силы.

Нина, перекрестившись, кинулась к двери, приоткрыла окошко. На улице стоял запыхавшийся парень в потрепанной тунике.

– Нина-аптекарша? – спросил.

Она кивнула.

Он торопливо пробормотал:

– Тебя в пекарню Феодора зовут. Там хозяйке плохо, просит прийти немедля. – Он развернулся и, чуть раскачиваясь, зашагал прочь.

Нина схватила мафорий, корзинку, заметалась по аптеке, собирая отвар крапивы с кровохлебкой, успокоительный настой, холстину чистую. Выскочила из аптеки, а парня и след простыл. Ох, придется по темноте одной добираться.

Нина вздохнула и шагнула на ночную улицу, закрыв за собой дверь. Луна пряталась за облаками. Растревоженные ветром ветви редких акаций шуршали по заборам и стенам домов. Аптекарша спешила по улице, закутавшись в мафорий поплотнее.

Что ж могло приключиться с Гликерией? Ведь рано еще ей рожать, да и выглядела она здоровой сегодня. Неужто и правда Нина ее так расстроила?

Вдруг позади послышались быстрые тяжелые шаги. Не успела Нина обернуться, как на голову ей накинули пропахший рыбой жесткий холстяной мешок. Резко натянули мешок до пояса так, что Нина и пошевелиться не смогла. Сильные руки обхватили худую аптекаршу и перекинули через плечо. Она вскрикнула, забилась, почувствовала, как сквозь мешок чья-то большая ладонь попыталась зажать ей рот. Кто-то хохотнул, грубая рука поймала ее ногу, другая скользнула вверх, уткнулась в низ живота. Нина забилась сильнее, сжав ноги, брыкаясь стиснутыми коленками. Горло сдавило от ужаса, она хрипела.

Что произошло потом, аптекарша не поняла. Послышались приглушенные звуки ударов, оханье, кто-то помянул нечистого на латинском, кто-то коротко вскрикнул. Нина упала на что-то мягкое, скатилась на каменную мостовую, больно ударившись. Попыталась отползти и стянуть с тебя мешок.

Когда ей наконец удалось вынырнуть из смрадной холстины, увидела лишь одного стоящего мужчину в плаще. Темная фигура мешком лежала на мостовой, да шлепки босых ног слышались в отдалении.

Мужчина повернулся к Нине, поклонился, осведомился на греческом, но с акцентом, все ли с госпожой хорошо. Нина точно знала, что нет ничего хорошего. Платок ее размотался, волосы растрепаны, туника и стола задраны, аж коленки видать.

Незнакомец отвернулся, давая аптекарше возможность подняться и одежду оправить. Ноги у нее дрожали, от пережитого никак вдохнуть не могла. Когда он повернулся обратно, Нина попятилась. Он поднял руки, тоже назад шагнул.

– Не бойся меня, почтенная. Я тебя от разбойников спас. Знаешь ли ты людей, что на тебя напали?

Нина, не в силах больше сдерживаться, завыла, опустилась обратно на каменную мостовую, размазывая слезы по лицу. Спаситель как будто каждый день рыдающих женщин видел. Подошел осторожно, присел рядом, подождал минутку. Потом встал, бережно поднял Нину за плечи да тряхнул неожиданно, она аж зубами клацнула. Аптекарша тут же замолчала, лишь продолжала всхлипывать. А спаситель спокойно да вежливо спросил, куда она направлялась и не надо ли ее проводить.