«Ненавижу сучку! Может, дождаться, когда она выйдет, и размазать её по стенке?» Но его охватывал священный ужас. Он даже мысленно не мог поднять на неё руку, хотя и хлестнул её вчера по щеке. Зачем? Вчера — это была игра. Сработал рефлекс. Сегодня — жизнь. «Как же мужики своих баб метелят? Есть же такие! Сильно о стену, должно быть, шарахнулся. Только бред один в башку лезет. Но я же здесь не для того, чтобы Лизу обидеть. Я пришёл хотя бы взглянуть на неё разок. Так я уже взглянул».

Он присел на верхнюю ступеньку лестницы, не дойдя всего один пролёт до злополучной квартиры. Надо бы уйти, а он не может, не хочет. Прямо как пёс, которого из дома выставили за дверь. Точно, не может отойти, как кобель от течной суки.

Сегодня, когда он джинсы хотел надеть, её таблетки из кармана вылетели и рассыпались по полу. Минут десять их собирал. Потом взял и сожрал зачем-то одну. Он услышал в квартире шум. Похоже, Виктор с Лизой ссорятся. «Ничего себе, визг какой подняла! Он её там, случаем, не убивает? Аж сердце похолодело! Вот и хорьку досталось! Ну и злючка ты, Лизка!»

Дверь открылась. Это, видимо, Виктор выходил. Его догоняли слова возмущённой женщины:

— Вот и живи с ней и детьми, а ко мне больше не суйся! Никогда!

Дверь закрылась, лифт тронулся к третьему этажу.

— Истеричка бешеная! — пробурчал Виктор. — Как котёнка малого тычет мордой в дерьмо. Ну не могу я с женой развестись и бросить детей! Даже признаться не могу! Хотя Валюшка и так, по-моему, знает. И зачем я тебя только встретил такую обворожительную?

Дальше подъехал лифт, и Виктор унял брюзжание.

«Ёлки-палки, да он женат! Теперь понятно, почему она такая обиженная. Он ради неё разводиться не собирается. А тут я ещё прицепился к ней, как клещ-кровосос. И зачем я тебя только встретил такую обворожительную?»

Пашка вдруг выпал из мыслительных процессов и повис в каком-то неясном состоянии. В голове его шарманкой звучала фраза из песенки: «С горя б закурить, да промокли все спички»47.

Из зацикленного состояния его вывела хрустнувшая дверь. Лизин сильный голос вдруг запел:

— Миленький ты мой, возьми меня с собой. Там, в краю далёком, буду тебе женой.48

«О, вот решение! Надо уговорить её уехать со мной в Петербург. Пусть бросит этого хорька и уедет со мной! — Он нахмурился. — Она не поедет. Я не смогу уговорить! Не силой же увозить?!»

Лифт подошёл, и Лиза процокала в кабину. Пашка вскочил и ураганом помчался вниз, не добежав всего пролёт. Он, еле сдерживая разбушевавшееся дыхание, высунул голову, чтобы увидеть хоть её спину, и обалдел: она была в ярко-красном обтягивающем платье с большим треугольным вырезом на спине. Платье прямо горело на ней во время движений. Из длинной узкой юбки вдруг вынырнула левая нога в красной туфле на высоченном каблуке и, показав красивое полное колено и самый краешек бедра, скрылась обратно. Волосы, обнажая умопомрачительную шею, скручены снизу-вверх жгутом, а наверху разбросаны в творческом беспорядке. Руки — в красных перчатках чуть выше локтя, а в них — та самая маленькая чёрная сумочка, что была с ней вчера.

У Пашки от возбуждения встали даже волосы на макушке. От подобного зрелища ему захотелось выругаться страшными словами. «И куда же эта мадам Желай-меня-на-расстоянии отправилась в подобном виде?» — спросил сам себя парень, когда дверь за ней захлопнулась. Может быть, он должен был восхититься и упасть в обморок от изумления, но ему только захотелось поступить с этим нарядом так же, как он поступил с предыдущим. И его тошнило, оттого что у кого-нибудь возникнет такое же желание. «Хоть бы плащик какой накинула сверху, сука! — зло подумал он. — Неужели она и вправду та, кем себя назвала?»

Когда ему удалось вернуть нижнюю челюсть на место, он бросился бежать за ней. Он — из подъезда, она — за угол, через сквер к троллейбусной остановке. Ему полегчало, когда он увидел на ней балахонистое чёрное пончо, которое, видимо, упустил из виду. «Слава Богу, пассажиры не будут лежать в коматозе!» Он едва успел запрыгнуть в последнюю дверь подошедшего голубого троллейбуса и затерялся среди пассажиров на задней площадке. «Только бы не заметила», — думал он, покачиваясь и тайком поглядывая на неё из-за плеча здоровущего мужика. Пашка видел её в профиль после того, как она купила билет у водителя. Ярко-алые губы, опять безумно подведённые и оттенённые глаза! «Ну, кукла! — подумал он, задыхаясь от волнения. — Размалевалась! Как она не боится по городу ходить в таком виде?»

Возле станции метро «Дмитровская» она сошла. На эскалаторе он почти дышал ей в затылок, но она его так и не заметила. В вагоне он поглядывал на неё. Она не была возмущённой, как вчера, но казалась всё такой же отчуждённой и задумчивой. В какую-то секунду ему показалось, что она даже улыбается собственным мыслям. Так задумалась, что вытолкнулась из вагона, когда навстречу пошли пассажиры. По её милости Пашка чуть не остался в поезде, выскочив в последнюю секунду. Со станции «Чеховская» она перешла на «Пушкинскую» и доехала до станции «Улица 1905 года» с красно-мраморными колоннами и серыми металлическими факелами.