Сычику я принесла немного мяса, запечённого с травами. Пользуясь, что никого рядом не было, порезала угощение на маленькие кусочки, и завернула в салфетку. Когда у себя в спальне выложила на стол и развернула, Рене покосился с совершенно человеческим скепсисом.

– Извини, сконфуженно пролепетала я. – Ничего более подходящего принести не смогла. За орехами и твоей любимой курагой надо спускаться на кухню, а мне…

А я просто торопилась поскорее вернуться. Послание из Лордброка манило. Сыч покладисто клюнул ближайший кусочек мяса, а я наконец жадно впилась взглядом в строки письма, уложенные ровным убористым почерком.

Рэй сообщал, что занялся поисками другого «ключа». Я давила в себе нервный, истерический хохот: месяц за месяцем я только и делала, что ждала и надеялась, а мои маленькие, но такие важные планы на жизнь вновь и вновь срывались. Теперь вот пожар, не пощадивший антикварную лавку, единственное место в Лордброке, где можно было достать необходимый артефакт. Какое подлое невезение, несправедливость или чей-то злой умысел! Раз за разом ситуация выглядела так, будто кто-то нарочно оттягивает момент моего освобождения, мешает осуществлению планов. Не исключено, что я сама: своей чрезмерной осторожностью и скрытностью.

Но причины скрытничать у меня имелись. Те самые, из-за которых в документах я записана как дэйна Гертана, а не Гердерия Уинблейр, некогда эйр-Тальвен.

А обещаниям Рэя верить хотелось до дрожи.

О причинах пожара Райдер не писал, но сообщил, что антиквар Гюдо жив и его уже забрали к себе сын с невесткой. Верный Сэлвер ездил на ту улицу и тщательно, насколько позволяли условия, осматривал землю рядом со сгоревшей лавкой. И ночью ездил, продолжал искать «ключ». Они вместе искали.

В конце письма Рэй бесхитростно звал увидеться. Я читала строчку за строчкой, иногда беззвучно проговаривала отдельные слова, а сыч, бросивший угощение, наблюдал с самым пристальным вниманием. Если про хорошенькую птицу можно сказать, что она выглядела хмуро до черноты – то это тот случай. Под немигающим совиным взглядом я написала, что приду в Лордброк завтра и выпустила птичку-письмо в окно.

А вот как приду: одна, или прихватив совушкина с собой – не могла решить. Рэю следовало узнать о Рене, Рэй, возможно, и с этой проблемой мог бы помочь. Я потёрла виски и вытащила из волос тонкие заколки. Завтра решу.

В эту ночь птиц остался в спальне, не улетел охотиться в ночь, а я половину этой самой ночи промаялась без сна, не представляя, как заставить время бежать быстрее. Весь свой запас терпения я давно исчерпала.

С утра Рене ловко прятался от Айи, явившейся в положенное время помочь мне одеться и причесать. Я гасила улыбки: с утренним туалетом прекрасно справлялась сама, но девчонка очень старалась угодить, заслужить каждую монетку из своего жалованья. За работой она не молчала, но и не тараторила без умолку, её присутствие не вызывало раздражения, хотя немного неловкости было: нашу пустую болтовню невольно подслушивал Рене. Я от души похвалила Айю за удачно заплетённые волосы и девчонка, сияя радостной улыбкой, убежала. Я надавала ей кучу несложных, но исключительно важных поручений, которые надолго отвлекли бы её от возвращения в хозяйские покои. Сомнения, уходить ли в Лордброк одной или с сычиком, чтобы сразу познакомить его с Райдером заново, разрешил сам сычик. После того, как принесли поднос с завтраком, он перебрался из своего укрытия на пол возле своего кресла, пискнул – и спустя несколько секунд уже поднимался на подрагивающих ногах.

– Хорошо-то как! – со стоном Рене рухнул в кресло.

Явно врал. Весь его видок, бледный и измученный, говорил об обратном, но по его лицу блуждала почти счастливая улыбка.

Завтракали мы вместе, разве что не совсем правильно: не хватало ещё одного набора посуды и приборов, но эти мелочи не особенно вельвинда смущали. Зато он, наконец, от души высказался.

– Я и подумать не мог, что твои важные неотложные дела связаны с риском для жизни! – укоряюще говорил Рене, никак не желая успокаиваться. – Твой хлыщ лощёный был прав: тебе следовало хотя бы дождаться получения «ключа», выйти отсюда и только потом заниматься возвращением дара! Как представлю, что твоё сердце могло не выдержать нагрузки…

Я наклонилась над столом, накрыла ладонью его стиснутые в кулак пальцы.

– Всё уже закончилось, – немного виновато напомнила я. – Всё хорошо. Я очень тронута, что вы оба… что ты так тревожишься обо мне, но я не могла иначе. Я и так только и делаю, что жду и жду. Сил никаких нет. Теперь вот снова жду, когда магия начнёт слушаться.

Рене не разжимал кулак, не убирал руку. Я погладила побелевшие костяшки и сама отняла ладонь.

– Нетерпение и жажда перемен мне очень понятны, – со вздохом проговорил он. – Дэри, пока мы ещё здесь, позволь хотя бы помочь тебе. Я сейчас так себе маг, недоразумение какое-то, ходячее увечье…

– Ничего подобного!

Ответом мне была кривая улыбка на тонких губах.

– Я-то знаю разницу, – скривился сыч. – Но всё же даже с крохами прежней силы мог бы помочь тебе с упражнениями, тренировками.

– Конечно. Я буду рада любой помощи. Мне очень многое нужно наверстать.

Но прежде этого Рене задал вопрос, очевидно, мучивший его долгое время.

– Я ведь верно понимаю, что твой отъезд из Бейгор-Хейла – вопрос нескольких дней? – хмуро поинтересовался он. Скорее – утверждал.