Учебник среди книг я обнаружила и попробовала начать обучение сразу, не дожидаясь нового превращение Рене, но у нас не заладилось. После ряда провальных попыток сыч дал понять, что надо ждать его-человека. Книгу на всякий случай я прятала среди своих вещей, куда та же Мейда точно не сунулась бы. Собственная спальня обрастала секретами.

Следующее обращение Рене произошло в более привычное, вечернее время, сопровождалось хриплым «ррох», точного значения которого я до сих пор не выяснила, и уже довольно быстрым и уверенным облачением в дедушкину одежду. За несколько дней моё возмущение улеглось, но Рене, отводя взгляд, заговорил о недавнем ночном происшествии сам.

– Ты плохо себя чувствовала после приёма зелий, а я сидел как чучело и ничем не мог помочь. Я думал, ты слышала, как я обратился, позвал тихонько, а ты не ответила, но там, за задёрнутым пологом, ты бормотала что-то, и я подошёл посмотреть. Я ничего неправильного не… – он резко замолчал, нервно провёл рукой по волосам. – Я не знал, как облегчить твоё состояние, у тебя поднялась температура, ты металась, сбрасывала одеяло…

– Не помню, – нахмурилась я.

– Я нашёл в твоём шкафчике с лекарствами пузырёк с голубоватой жидкостью, помнил, что твой муж как-то использовал его... Таким средством обтирают при высокой температуре, жаре.

– И ты..?

– И я. Искать подходящую тряпицу не было времени, я взял носовой платок там, на столике, рядом с подсвечником. Лицо, шею, руки... у твоей сорочки короткие рукава, и… этого оказалось достаточно, чтобы тебе стало лучше. Пузырёк я убрал на место, а сам… я хотел только проследить, что с тобой всё хорошо.

– Надо было разбудить, – не согласилась я, припоминая, что действительно нашла смятый носовой платок на прикроватном столике.

Рене вздохнул.

– Мне не пришло в голову. Снадобье подействовало быстро, я обрадовался, что тебе легче, что ты стала нормально засыпать, и не понял, не заметил, как сам уснул. И знаешь… Можешь сколько угодно оскорблённо сопеть, но это был прекрасный сон, мне безумно понравилось.

Сыч посмотрел прямо, с вызовом, вызвав желание дотянуться до кочерги.

– Спасибо, – пробормотала я, игнорируя его последнее признание.

Как ни крути, а заботу по отношению ко мне он проявил, мне действительно стало лучше тогда. Вот только обнимать было лишним! Я поспешила сменить тему и рассказала Рене о письме Ализарды и потенциальных покупателях. Каждый веринг, а ещё лучше риден*, приближал к выходу из замка.

– Твоя тётя знает о планах? О том, что ты мечтаешь уехать от мужа как можно дальше?

Мы разговаривали за поздним ужином, как уже несколько раз до этого, и я снова ловила на себе долгие пристальные взгляды, под которыми становилось неуютно, тянуло прикрыть всё, что и так одеждой было прикрыто, а спину держать ещё прямее. Впрочем, если не считать той вопиюще неприличной ночёвки в моей постели, в остальном Рене не давал повода беспокоиться.

– Знает. Лиз предложила любую посильную помощь, даже собиралась спрятать меня в своём доме в столице, но… Очевидно же, что там Верген будет искать в первую очередь.

– Так сильно боится тебя потерять? – саркастически хмыкнул сыч. – Данное твоему отцу обещание давит на совесть? Стремление опекать и заботиться до последнего дня? Какое-то оно странное.

Я кивнула. Странное. И чувство собственничества у Вергена имелось, не самое здоровое. С одной стороны, изгнание нелюбимой жены куда подальше, с другой – весь этот контроль и регулярные консультации у новых лекарей. Последний осмотр был несколько месяцев назад, для чего муж лично забрал меня из замка и возил в Риагат. Я плохо помнила тот визит. Вердикт специалиста да – ничего обнадёживающего, никакой отсрочки смерти.

– Учиться читать будем? – напомнила я с улыбкой.

Лучше уж буквы и слоги, чем лишний раз вспоминать о моём неприветливом муже…

***

*риден – денежная единица, золотой

Глава 7.2

Я была уверена, что учитель из меня неважный; никогда не умела просто и доступно объяснять, не могла подобрать удачные примеры. Но очень старалась, и старался Рене. Имперский гораздо легче, проще общего, так мне казалось как носителю этого языка. Сыч же в самом начале скептически фыркнул, но дальше слушал внимательно.

– Если ты выучил логнос, то и имперский научишься понимать лучше, – пообещала я, пряча неуверенность в собственных педагогических силах куда подальше.

А он в конце первого, корявенького, несмотря на усилия структурировать информацию, урока, попросил показать, как пишется моё имя. Я иронически приподняла брови и вывела на листе «Рене» и «вельвинд». Игнорируя разочарованное выражение лица, поспешила прояснить один момент, о котором всё время забывала спросить.

– Всех обитателей ваших земель называют так?