Кейброк гораздо дальше от замка, нежели Риагат, в повторное везение я не верила: хватятся, в этот раз меня хватятся и дальнейшее развитие событий будет неприятным. Но надо найти транспорт до дома или комнату на ночь, а ещё лучше разгадать принцип магии пёстрого пёрышка: если оно могло закидывать подальше от замка, то, возможно, может и обратное, может помочь вернуться? Я снова, как в случае с первым пером, досконально прощупала и потрогала то, второе, но оно не отзывалось.

С Рене мы успели договориться: если вдруг что-то пойдёт не так, он будет тихо сидеть в комнате и ждать…чего-нибудь.

На меня, сидящую на скамейке под разлапистым деревом, не обращали внимания, но я мешала сама себе, сомневаясь, принимая и тут же отменяя принятое решение. Казалось, в присутствии Рене я бы действовала увереннее. Я бы просто действовала. Что я там говорила? Хочется повторения? Глотнуть воздуха свободы, прогуляться по городским улочкам, глазея по сторонам? В тот раз я предоставленной возможностью не воспользовалась, гораздо больше занимал вопрос, что теперь со всем этим делать и как быстро можно вернуться в замок. Ответ нашёлся там же, на скамеечке под деревом, в кружке тёплого жёлтого света магического фонаря. Я случайно сломала в руках перо, крутила, крутила, да и переломила стержень. Толчок, свист ветра в ушах – и падение со скамейки закончилось самым неожиданным образом, ровно на том самом месте личной спальни, в которой мы с Рене решили поэкспериментировать с уникальной магией. Я покачнулась, но не устояла на ногах и завалилась вперёд, выставив ладони.

Рене не успел вернуться в сыча: ссутулившись, сидел на постели. Никогда не забуду его лица; подскочив, он метнулся ко мне, поднял с пола, с резким выдохом стиснул в руках.

– Кажется, я поняла, как оно работает, – пробормотала я ему в жилетку.

Времени хватило и чтобы унять эмоции, и чтобы обсудить открывшиеся детали. Возможности.

Я должна была попробовать ещё раз. То есть мы. Второе приключение длилось менее часа, никто из слуг не заметил моего отсутствия, не вызывал с помощью магического артефакта Верген.

– Что же это за сова такая, тело которой ты занимаешь?

– Если бы я знал! – успел ответить Рене, и упомянутая сова взяла над ним власть.

***

У меня ладони зудели от нестерпимого желания использовать следующее перо, но я выждала ещё день: все слуги, кроме садовника, спустились в Бейгорлаун на местный деревенский праздник. Я дала разрешение, сама разве что не приплясывая в нетерпении: идите уже, идите! Саркен не выразил желания присоединиться к развлечениям, но проявил редкое рвение поработать в саду. В третий раз я пробовала перенести Рене в облике сыча, посадила птичку не на плечо – за пазуху, поближе к сердцу.

И у нас получилось.

Только вот побегу мы радовались буквально часа четыре. Я снова выбрала Кейброк, успела справиться насчёт комнаты, решить, куда отправиться за реестром магов. С сычиком на плече осуществила наконец желание просто пройтись по улицам, не торопясь и не оглядываясь тревожно по сторонам. Скопленных денег у нас было немного, но я смирилась с некрасивым способом Рене добывать их; в том, что в первое время он продолжит лишать зазевавшихся людей одной-двух монет, уже не приходилось сомневаться. С лекарствами бы моими ещё вопрос решить… Впрочем, имеющегося запаса должно было хватить ещё на месяц минимум, а за это время я рассчитывала обзавестись рецептом.

Вполголоса я строила планы, сидящий на плече Рене слушал и в знак одобрения или несогласия легонько клевал меня в ухо. Я ободряюще потрепала его крылышки, и в этот момент всё закончилось.

Меня дёрнуло с силой вперёд и чуть вверх, резко закружилась голова. Падение в пустоту; исчез Кейброк и брусчатка под подошвами ботинок… Открыв плотно зажмуренные глаза, я увидела стены собственной спальни. Сыч распластался по плечу и едва дышал. Использованное пёрышко лежало в глубоком кармане юбки.

– Рро-ох-хх, – неподобающим воспитанной даме образом выразилась я.

Птиц Рене, соглашаясь, невнятно присвистнул.

Глава 15.1

Последующие попытки вырваться из Бейгор-Хейла имели тот же результат: очередное перо из шкатулки переносило меня, либо меня с сычиком, куда пожелаю, но на ограниченный срок, приблизительно часа на четыре, немногим больше, чем пребывание Рене в своём облике. Время можно было сократить, сломав перо, но не увеличить.

В тот раз я утонула в беспросветном отчаянии, почти разрыдалась – последние слёзы я пролила, когда отца казнили. Рене-птица беспокойно вертелся рядом, но и в совиных глазах я видела горькое бессилие. Он не меньше меня хотел свободы, но я получила лишь крохи. Диковинная магия дразнила и издевалась, и не раз я помянула недобрым шёпотом бога коварства и лжи, темнокожего Мардена с вечной лукавой ухмылочкой: это он мог наградить-наказать подобным даром. Вот только я ему не молилась и никогда ни о чём не просила, даже когда проклинала жестокость императора.