На решение оказал влияние Рене.

В очередной час человека он, едва разгладив на себе немного помятую, но уверенно держащуюся на плечах одежду, заговорил со мной как ни в чём не бывало. Только смотрел так, что ёкало сердце, но держал дистанцию, и постепенно я незаметно выдохнула. Обида, повисшая между нами, тяготила хуже несвободы. Он ушёл смывать с себя, как он выразился, «активную крылатую жизнь последних дней», а меня скромно попросил о порции горячей еды, желательно без привкуса мышиных хвостов и костей.

– Что такое активная крылатая жизнь? – уточнила тогда я с подозрением.

– Перелёты на дальние расстояния в поисках зазевавшихся обладателей серебра и охота, – со смешком пояснил птиц. – Стесняюсь спросить, о чём ты подумала.

Чувствуя, как розовеют щёки, я поспешно вышла, не забыв запереть дверь на ключ.

А за вечерней трапезой Рене…принялся учить меня искусству переговоров и убеждения. Но сначала прочёл лекцию (преимущественно на имперском!) о вреде страхов.

– У тебя другое лицо, лиро, у тебя бумаги на новое имя. У тебя совиные перья, ты в любой момент можешь вернуться, оставив их с носом! Если понадобится, конечно. Мне кажется, что нет.

Он говорил, что главное – это уверенный вид.

– Я согласен, нужно соблюдать разумную осторожность, но ты слишком всего боишься, как ты будешь дальше жить с постоянной оглядкой за плечо?

Но на посещение приёмной магистрата не он меня надоумил, конечно. Этот выбор я сделала сама, более того, не стала брать с собой птицу. Кейброк – потому что отсюда увозили в столицу арестованных отца и маму. Потому что наш дом ещё стоял в окружении цветущей акации, и я, сжав в руке перо, переместилась совсем близко к нему, заглянула за ограду, разглядела светлые занавески в окне флигеля, в котором жили когда-то слуги эйр-Тальвенов. Ухоженный садик, чистые дорожки. Узнать бы, чей это теперь дом. Хотя…не надо. А потом пошла на площадь, удивительно легко вспоминая дорогу, без труда отыскала прилепившееся к ратуше двухэтажное строение с отдельным входом. Совиное пёрышко удобно крепилось под манжетой длинного рукава; перед перемещением в Кейброк я потренировалась быстро извлекать его. Крепкие и прочные, эти напитанные магией перья без усилия ломались у основания движением одного пальца. Задержалась у входа, чувствуя, как шумит в ушах, поругала себя за безрассудство и перенесла ногу на первую ступеньку. Холодок страха, пробежавший вдоль позвоночника, растаял. А сверху ободряюще светило яркое солнце.

Ни одного чиновника я и не увидела, в приёмной меня встретил благосклонно улыбающийся секретарь, изящный темноглазый блондин, доброжелательно выслушал просьбу и попросил подождать. Я держалась уверенно, но отстранённую, прохладную, как учил Рене, улыбку нацепить не удалось: считала, что к моему обращению такая не подходит. Буквально через минуту секретарь вернулся, продемонстрировал мне тонкий лист, исписанный ровным строгим почерком, свернул в трубочку, перетянул ленточкой и без всякого требования платы вручил мне. И всё?.. Я использовала ту же легенду о проблеме брата и поиске понимающего в оборотничестве чародея. Блондин пожелал и мне, и «брату» скорейшего разрешения проблемы, кивнул прикорнувшему у выхода стражнику, и тот распахнул дверь.

Я сломала перо, едва оказавшись на соседней улочке, в узком проходе между домами; губы тряслись в беззвучном истерическом смехе, ноги едва держали. Обратно меня выкинуло в библиотеку, едва не уронив на раму с начатой новой картиной: отсюда я «уходила» из замка. Разрывало от желания поделиться маленькой победой над страхом: меня никто не узнал, никто не заподозрил, с меня даже денег не взяли! Но прежде всего, спрятав вожделенный список под одеждой, я прошлась по коридорам, небрежно показавшись на глаза прислуге: я здесь, я не покидала замковых стен, и только торжествующую, то и дело рвущуюся с губ улыбку старалась спрятать.

Список мы читали вместе. Я – вслух, пока Рене оставался птицей, и поясняла для него расположенные рядом с именем символы. Сычик устроился рядом с лежащим на столе листом и, судя по движению круглых глаз, имперские знаки различал вполне уверенно даже в совином обличье. Мне выдали общий список, без выборки под конкретный вид магии, но я и не просила: невозможно угадать, помощь какого мага нам в итоге потребуется. Судя по поясняющим символам, в реестре указаны и целители, и заклинатели, и анимаги, и черпающие из мира тёмную, мёртвую силу, и понимающие в алхимии больше, чем мой лишённый дара супруг. Чем были хороши такие официальные списки: в них содержались адреса и способы связи с нужным чародеем. Благодаря чудесным перьям и накопленным (вернее сказать, присвоенным не самым честным образом) сбережениям я могла купить бумагу для магических писем. В замковом кабинете Вергена хранились запасы, но ни ключа, ни отпирающего заклинания от ящиков письменного стола у меня не имелось, а подобрать своё заклинание было слишком сложной задачей. Я спешила: нужно было и бумагой запастись, и почтовый канал наладить, поскольку указывать в письмах адрес Бейгор-Хейла я не хотела. Случалось, траектория полёта магической почты давала сбои: например, письма Ализарды то ко мне прямиком в руки попадали, то приносила с нетронутой печатью экономка. А могла и вскрыть, будь на то распоряжение Вергена. Рисковать не хотелось.

Спешила я потому, что приближался день приезда Вергена. Решив проблему с одеждой для альнардца, мне уже не было нужды стремиться в Риагат за покупками, но объяснить изменения планов я мужу никак не могла. Передумала, не хочу, некуда мне красивые платья носить – он в расчёт не принял.

– А я тебе такой сюрприз приготовил, – дымя трубкой, разочарованно сообщил он, и шкатулка-артефакт в моих руках дрогнула. – Договорился со столичной модисткой, айтой Хейлой, о пошиве пары нарядов для моей прекрасной молодой супруги.

– С-столичной? – поразилась я. – Что ей делать в Риагате?

– Приезжает к одной из своих учениц, ныне успешной модистке, на открытие магазина модного платья. Айта Хейла была столь любезна, что согласилась посетить наш скромный дом ради снятия мерок и обсуждения фасона твоих платьев. У неё найдётся буквально полтора-два часа для тебя.

Я слушала с всё возрастающим недоверием и недоумением. Даже не спрашивала, какие связи Верген подключил и как всё это устроил. Впору начать верить в его неземную любовь, вот только наивность я давно утратила. И, если то, что он говорил, правда, то как же не к месту этот сюрприз!