– Вы пессимист, господин майор.
– Скорин сделал небольшое ударение на слове "господин".

Шлоссер понял намек и ответил:

– Нет, господин капитан, я не пессимист, я реалист.

Кельнер принес коньяк, расставил рюмки. Карл Хонниман неуверенно улыбался и никак не мог решить, что лучше - вмешаться в разговор или молчать. Пока он колебался, Скорин попробовал коньяк, одобрительно покачав головой, спросил:

– Вы, видимо, большой начальник, господин майор?

– Как, пожалуйста?
– Шлоссер сделал вид, что не расслышал.

– Я сказал, что вы, видимо, занимаете в абвере крупный пост, пояснил Скорин и посмотрел на Хоннимана.

– О, да! Но почему вы решили?
– Шлоссер протянул портсигар, но Скорин сделал отрицательный жест.

– Наблюдательность. Вот Карл мимоходом заметил, что его друг, лейтенант Курт, сегодня охраняет господ разведчиков... Вы, кажется, так выразились, Карл?

– У вас отличная память, капитан, - быстро сказал Шлоссер.

– Профессиональная, господин барон. Окопы еще не успели выветрить гражданского воспитания.
– Скорин взял из портсигара Шлоссера сигарету.
– В Берлинском университете приходилось тренировать память ежедневно. Вам, окончившему академию, не надо объяснять: ежедневный практикум благотворно действует на умственное развитие.
– Скорин замолчал.

Вот и состоялась встреча, ради которой он приехал в Таллинн. В жизни Шлоссер выглядит жестче, чем на фото. Зачем он все время поглаживает усы? Не мигает, а лишь щурится. Что-то очень быстро произошло знакомство. Слишком быстро.

– On s'instruit a taut age1.

1 Век живи, век учись (франц.).

– В окопах, господин барон, знание французского языка необязательно.
– Он подозвал официанта, заказал коньяк, взглянув на молчавшего Хоннимана, продолжил: - Когда закончится война, наш юный друг, возможно, будет командовать нами. Насколько мне известно, он не обременен знаниями французского, латыни либо какого-нибудь иного языка. Я прав, господин Хонниман?

– Я офицер рейха.
– Гестаповец хотел встать, но Шлоссер остановил его.

– Это прекрасно, Карл. Господин капитан не собирался обидеть тебя. Он стреляет в мою сторону.

– Выпьем, господа.
– Скорин чуть приподнял рюмку.
– Выпьем и прекратим тренироваться в остроумии. Для вас Таллинн место службы, для меня же чуть ли не рай, где я сделал кратковременную остановку по дороге в пекло.

– Понимаю, капитан.
– Шлоссер тоже взял рюмку.
– Желаю, чтобы ваш отпуск прошел весело.
– Он выпил, приложил к губам белоснежный платок.
– Я вижу, вы после ранения. Надеюсь, рана уже зажила?

– Пустяки, кость не задета. К сожалению, я не вылежал, и, когда много хожу, нога побаливает.

– Простите за нескромность: почему вы не поехали на родину? Шлоссер был почти убежден, что капитан не тот человек, которого он ждет, задал вопрос лишь для поддержания разговора.

– У меня нет родных и близких, последние годы я жил в Хельсинки, преподавал немецкую литературу.
– Скорин сделал паузу, словно вспоминая что-то.
– Друзьями в Финляндии так и не обзавелся. Сейчас провел там несколько дней, приехал сюда...
– Он на секунду запнулся и поднял глаза на Шлоссера.
– По личным делам, господин майор.

– О, вы остроумны, капитан!
– миролюбиво произнес Шлоссер и переменил тон - резко спросил: - Вы считаете меня бездельником, который, сидя целыми днями в баре, проверяет настроение и лояльность отпускников?

– Я этого не сказал.

– Господа, прошу меня извинить.
– Хонниман встал.
– Дела.

– До свидания, Карл, и спасибо за интересное знакомство. Шлоссер похлопал гестаповца по руке.

– Надеюсь, еще увидимся, капитан.
– Гестаповец козырнул и ушел.

Разведчики помолчали, неожиданно для себя Шлоссер пригласил Скорина в гости, а после отказа настойчиво сказал:

– Бросьте, капитан, в Таллинне мало интеллигентных людей, мы отлично проведем вечер, возможно, сходим куда-нибудь, повеселимся.

– У меня нет не только вечернего костюма, барон, но и приличного мундира, - возразил Скорин.

– И прекрасно, среди вылощенных тыловиков вы, боевой офицер, будете почетным гостем. У русских есть такая пословица: "По платью встречать, по уму провожать", - сказал Шлоссер по-русски.

– Но мы с вами немцы, - ответил Скорин.

– Вы знаете и русский?
– не удержался от вопроса Шлоссер.

– Понимаю.

– Умный язык.

– Так ведь и народ неглупый.

– Мое первое впечатление оказалось абсолютно верным.
– Шлоссер чуть поднял рюмку.
– Вы очень уверенный, да еще и смелый человек.

– Не много ли комплиментов?
– Скорин задал вопрос таким тоном, словно обращался к самому себе.
– Когда нечего терять, смелым быть нетрудно. Что со мной можно сделать?
– Он уже обращался к Шлоссеру. Отправить на фронт? Через три недели, максимум через месяц, я и так окажусь в окопах. В уме же русских нетрудно убедиться, достаточно побывать на передовой.