– Андрей Родионов – крайне забавная зверушка. Послужной список – закачаешься. Мошенничество, шантаж, вымогательство, превышение полномочий и использование должности в корыстных целях, – философски рассуждал Григорий. – Его любовница сказала, что ему угрожали и грозились отомстить. И ведь есть за что! И при этом она его любила и была готова на все, чтобы быть с ним.

– Не просто быть, Гриша, она хотела стать его женой. – Кира задумчиво цокала ноготком по ножке стакана. – Законной, официальной, признанной. Она уверена, что заслужила это своей преданностью, терпением, ожиданием. Она знает все его темные дела, но все равно любит, сына родила. Заметь, она поддерживала Родионова и рисковала. Ребенка украли у любовницы, не у жены. То есть Ольга действительно смогла отгородиться от проблем мужа, создать собственный мирок. Очень ловкая манипуляция.

– Абьюзер и манипулятор не Андрей? – удивился подполковник.

– Они оба. Оба на эмоциональных качелях, оба зависимы, оба абьюзеры. И скорее всего, оба отдавали себе в этом отчет. И Анастасия здесь компенсаторный механизм у Андрея. Психологический поросенок. У Ольги, скорее всего, дочь. Анастасии изначально ничего не светило. Увы, в любви так не работает. Нельзя любовь ни заслужить, ни вымучить, ни вымолить, ни дождаться ее.

– Что мы имеем? – спросил подполковник Самбуров и сам же ответил: – Родионова убил либо тот, кто приехал сюда за ним, либо тот, кого он шантажировал здесь. Монголина…

– Врагов и ненавидящих полно и у того и у другого. – Кира так и вертела в руках бокал, будто и не собиралась пить. – Среди этих врагов есть те, кто ненавидит настолько, что готов убить. Чуть меньше тех, кто желает обеспечить им мучительную и долгую смерть. Но это в мечтах и в представлении. Большая часть жаждущих смерти сломается на втыкании в живое тело ножа. Не все из тех, кто ненавидят, способны убить, истязать тем более. Да, хотел, мечтал, представлял – вот враг связан, в руках нож – давай! Упс! Не могу. И второе – навязчивая идея должна была перерасти в обсессивно-компульсивное расстройство, обрасти психозами, проекциями образов и ситуаций, галлюцинациями, бредом. Это процесс не быстрый.

– Это да, ненавидеть легко. Убить сложнее. – Самбуров отвлекся от своей тарелки. – У меня приятель, байкер, Шатун Боря. Брутальный такой мужик, хорошо за сорок, он ОПГ прошел и борьбой всю жизнь занимается. Для него сначала по морде дать, а потом разбираться – самый нормальный сценарий. У Бори сын. Ну не в папу пошел. Так получилось. Пацана в школе обижали, унижали, били. Боря разборок не устраивал, хотя и самому можно было, и подъехал бы кто надо… Короче, Боря хотел, чтобы сын сам справился. Стал мужественным, агрессивным. На бокс заставил ходить, на кунг-фу, в качалку. Бесполезно. – Григорий засмеялся. – Не может парень дать по морде живому человеку. Красиво руками машет, ногами все эти переходы делает, грушу колошматит тоже нормально. Как живой человек перед ним, все! Ступор. Боря хулиганье отловил, сам отлупил и сыну предлагает: «Бей!» Никак, и все!

Кира хмыкнула и отпила шампанское. Девушка помотала головой и уточнила:

– Не получилось?

– Не-а! В школе с грехом пополам отучились, теперь в институте учится. Все спокойно. Но бить парень так и не научился. Шатун там что-то вычитал, даже на тестостерон анализ делали «каскадно», кажется это называется… нет, не получилось. Мужское воспитание не помогло. – Григорий снова занялся своей едой.

Фраза резанула слух Киры, хоть и сказана была не о ней. Возможно, она тоже не научится бить. Во всяком случае, сейчас было самое подходящее время рассказать о бое на ринге. Ее последнем бое. Но Кира промолчала. Не смогла.

– Укусы, выдранная печень, и я бы еще добавила вот эту последнюю реакцию тела, когда оно раскрывается, резко и пугающе, это ненависть к жертве. – Кира замерла, только глаза моргали часто, будто в голове мелькали кадры фильма и она их переключала.

– Чтобы сделать человеку что-то плохое, его необязательно ненавидеть, – пояснила Вергасова, – достаточно не считать этого человека человеком. Мошенники держат своих жертв за лохов, тупых животных, которых надо обобрать. Воры обкрадывают не людей, таких как они, они обворовывают мешки с деньгами. Для убийцы его жертвы это, ну… поросеночек, который визжит от страха, пока ты его режешь. Там кайф в контроле. Маньяк поймал – жертва орет, трепыхается, боится. Ему нравится, он контролирует процесс. Порезал, пальцы отрезал, заточкой потыкал – жертва орет от боли. Маньяк в восторге. О! Я велик! Власть, страх, боль – это все он устроил. Он всю жизнь жертвы контролирует. Труп потом менты найдут, вообще вся округа будет в панике.

Кира вертела в руках меню, пустой стакан, меняла положение ног. Ей не сиделось на месте. Самбуров позвал официанта.

– А у нас прослеживается конкретная ненависть. Ненависть до умопомрачения. Такая затмевающая все, что привела к психозу.

Подполковник расплатился, и они вышли на улицу.

– Итого. У нас получается интересный портрет. – Они медленно шли по набережной Ялты. – Мы ищем психопата, ненавидящего настолько, что от представления мучений и смерти свой жертвы он уже перешел непосредственно к убийству.

– Угу, – подтвердила Кира. – Он многократно мысленно проиграл этот сценарий, и просто мечты и представления перестали приносить ему удовлетворение.

– Он уже воплотил свой сценарий в жизнь. Дважды. Истязал, мучил, получал удовольствие от страданий жертвы и убил.

– Да, – вздохнула Кира. – Выбор сделан, он поставил себя выше всех, удовлетворил потребность во власти, самоутвердился.

– А ненавидит он по конкретной причине. Ненавидит именно Родионова и Монголина. – Григорий помолчал. – Возможно, еще кого-то.