— Сейчас бы водички газированной грамм двести с сиропом.

— Шампанское на льду…

— Вкатили все-таки строгача. А за что, спрашивается?

— За дело, батенька, за дело, вернее, за безделье.

— Я бы с большим удовольствием объявил бы строгий выговор валу. А еще лучше — снять его с работы…

— Сколько сегодня градусов — как вы думаете?

— Вы чересчур много требуете…

— Хватит, старичок, отработал свое. Отправляйся-ка теперь на пенсию.

— А долго его раскалывать пришлось. Все-таки раскололи…

— На дачу бы сейчас. Посидеть у водоема…

— Как говорится, решение было грамотно подготовлено и потому прошло с успехом.

— Выгодно, не выгодно. Вот было золотое времечко: тогда существовало одно слово — надо! А теперь все о выгоде твердят. Мне это не выгодно. А кому это «мне», позвольте спросить?

— Из одного государственного кармана в другой.

— Это называется — волевое решение.

— Ниночка? Соедини-ка меня с Петром Николаевичем.

— Это же машина — с ней не совладаешь.

— Товарищи, пора поднять нашу критику до уровня кулуарных разговоров.

— А гром-то погромыхивает, слышите? Может быть, грянет?..

— Вера Павловна, хочу обратиться к вам с нижайшей просьбой — не поможете ли мне сына в лагерь устроить? На вторую смену.

— Был у нас случай — умора. В стройтресте приписали триста тысяч рублей и заграбастали премию.

— Оргвопросы заедают.

— Триста тысяч? Так я вам и поверил.

— Спичечки не найдется? А то у меня потухло.

— А очень просто. Стоимость полученного оборудования входит в стоимость капитальных вложений. Они получили импортного оборудования на триста тысяч рубликов и даже монтажа не начинали — сразу приписали на свой счет. Получили премию. Конечно, это дело вскоре раскрылось, но Стройбанк уже провел эти триста тысяч по своим статьям, они уже попали во все отчеты, в доклад статистического управления — назад хода нету. Все знают, и никто ничего не может сделать.

— Вы где сегодня обедаете? Заглянем в «Отдых»?

— Лихо сработано!

— Приписки проникли даже в литературу. Один писатель приписал к своему роману пять печатных листов.

— И гонорар небось оттяпал?

— Вторая смена. А если можно, то и на третью. Весьма признателен. Давайте я запишу вам телефончик…

— Кстати, как вчера в футбол сыграли, вы не смотрели по телевизору?

— Внимание, сейчас будем жуликов разбирать.

— Фельетончик для «Вечерки».

— Говорят, Никольченко наверх уходит.

— А кто же на его место?

— Сегодня, наверное, на полчаса пересидим.

— На место Никольченко вроде бы Егоров садится.

— А на его место?

— Беда с этими перестановками.

— А со Стройбанком лихо заверчено. Можно неплохую новеллку сварганить.

— Эх, водички бы газированной…

12.55.

В дверях показывается Верочка, миниатюрная крашеная блондинка. Она делает жест рукой и объявляет:

— Товарищи, кто по питанию, прошу в зал.

Я вздрогнул, услышав последние слова. Ну как так можно говорить: «Кто по питанию»? А ведь я не первый раз слышу. Неужто я сам говорил это? Где? Когда? Пытаюсь мучительно вспомнить. Кажется, уже совсем близко, недостает самого малого сцепляющего звена. Увы, не вспоминается.

Нам всегда некогда. И почему-то всегда времени не хватает на главное.

Народ втягивается в зал. Я не смею опаздывать.

Перебрасываясь последними репликами, дружно рассаживаемся по своим стульям. Начинается четвертый вопрос, тот самый, из-за которого у меня с утра было столько нервотрепки.

К трибуне подходит инспектор Суздальцев.

Смотрю на людей, сидящих вдоль стен. Народу вызвано порядком — человек тридцать. Иные проходят по вопросу, иные — для острастки. Где-то среди них сидит и мой Рябинин ПеКа — я уже называю его своим. Но где же я слышал эти слова-балбесы: «по питанию»?

Суздальцев ведает в комитете двумя вопросами, казалось бы, несовместимыми один с другим — так называемой борьбой с хищениями социалистической собственности и медициной. Впрочем, если разобраться, особого противоречия здесь нет: профилактика нравственная не так уж далека от медицинской.

Сообщения Суздальцева, как правило, отличаются деловитой конкретностью. У него хорошо поставленный голос, читает он с выражением и слушать его приятно.

Но — за язык — прошу прощения: я всего-навсего лишь добросовестный протоколист.

— Комитетом народного контроля установлено, что на предприятиях комбината общественного питания Центрального парка культуры и отдыха (директор комбината товарищ Зубарев, заместитель по производству товарищ Тимохин) имеют место многочисленные факты грубейшего нарушения правил советской торговли.