– Так ты просто собираешься его отпустить? – недоверчиво переспросила Юнхи. – У вас будут, типа, отношения на расстоянии или что?

– Его не возьмут, – отмахнулась я. – У них очень жесткий конкурс.

К тому времени отношения между мной и Юнхи тоже изменились. Она больше не торопилась отвечать на мои сообщения и звонки, и всякий раз, когда мне удавалось с ней связаться, она оказывалась занята. Джеймс наконец-то сделал ей предложение в том году, именно так, как она хотела (она общалась с его младшей сестрой и намекнула ей, когда и как Джеймс должен это сделать – стоя на одном колене на пешеходном мостике в Бруклинском ботаническом саду, вокруг них должны опадать розовые цветы сакуры), и теперь, когда они назначили дату своей свадьбы, она с каждым днем становилась все более недоступной. «Свадебные штучки», – всегда пренебрежительно говорила она, когда ей приходилось отвечать на очередное сообщение или письмо по электронной почте во время наших посиделок, хотя я с уверенностью могла сказать, что в эти моменты она светилась от счастья.

– Ты будешь подружкой невесты, верно? – встревоженно спросила Юнхи. – Тебе не придется ничего делать. Нужно просто прийти, честно. Ты меня знаешь, я все равно все сама спланирую.

– Хорошо, – ответила я. – До тех пор, пока не приходится надевать дурацкое платье…

– Я заставлю надеть дурацкое платье только тебя, – заверила она. – Все остальные могут прийти хоть голыми, мне все равно.

Но я облажалась, как обычно. Когда Тэ сообщили, что его заявка дошла до финальных этапов рассмотрения, и все, что осталось между ним и местом в миссии «Дуга-4» – это несколько сеансов психологических обследований и еще одна серия собеседований, я пришла в ужас. Я перестала регулярно есть и начала больше пить. Я не могла уснуть, лежала и размышляла, что то, чего я так боялась – что Тэ наконец поймет, что больше не хочет быть со мной, и уйдет – произойдет гораздо раньше, чем я себе представляла, и я никак не смогу это остановить.

– Я хочу поговорить об отъезде, – сказал он однажды вечером, оставшись у меня дома. – Ро, пожалуйста. Ты не можешь продолжать притворяться, что ничего не происходит, потому что это неправда.

– О чем тут говорить? – пожала плечами я, наливая себе еще один бокал вина.

«Если мы не будем говорить об этом, может быть, этого и не произойдет», – подумала я про себя. Я включила очередную серию криминального шоу, которое мы смотрели, и не подняла глаз, когда он ушел – он, конечно, не хлопнул входной дверью, но закрыл ее с большей силой, чем обычно. Я слышала, как он спускается по лестнице, и ощутила, как бешено у меня заколотилось сердце. На экране детектив нашла убийцу и как раз приближалась к нему, преследуя на темной улице. Капли дождя хлестали ее по лицу, когда она потянулась, чтобы схватить его, но промахнулась всего на несколько дюймов, поскользнулась и упала. «Если Тэ вернется, – сказала я себе, – если я услышу, как он стучит во входную дверь, я впущу его и на этот раз попрошу остаться». Но вместо этого я услышала, как завелась и отъехала его машина, и мы несколько дней не переписывались и не звонили друг другу.

Юнхи спросила, cмогу ли я спланировать для нее предсвадебную вечеринку. Она сказала, что знает, как глупо заботиться о вечеринке, когда у нее уже были запланированы девичник и помолвка, но она все равно хотела организовать это мероприятие. Я бросила один взгляд на табличку в Гугл-документах, которую она подготовила, куда включила все вещи, которые хотела учесть, и людей, которых хотела пригласить, и закрыла его.

Я открыла электронную почту, приготовившись связаться с другими подружками невесты, которых она выбрала, посовещаться с ними о возможных местах, сроках и времени, а затем внезапно так устала от перспективы координировать действия этих почти незнакомых мне людей, от необходимости учитывать расписание и возможности десяти разных человек и продумывать тему, украшения и идеи для вечеринки, что вместо этого открыла бутылку вина и употребила ее вместо ужина. На следующее утро я проснулась, опаздывая на работу, с кучей сообщений от Юнхи о том, что ей нужно для предсвадебной встречи, последнее из которых было: «Неважно. Я сделаю все сама». Я позвонила ей, но она не брала трубку.

«Мне жаль, – написала я в ответ, – дела с Тэ идут не очень хорошо. Просто на меня сейчас многое навалилось».

«Все в порядке, – ответила она. – Ты не изменяешь своим привычкам».

Когда Тэ наконец сообщил мне, что его приняли в программу и что через две недели он отправится в тренировочный лагерь в Аризоне, я чувствовала себя на удивление спокойно и собранно. Я подумала, что это больше не имеет значения, потому что в каком-то смысле я потеряла его в тот момент, когда он решил подать заявление. Казалось, он тоже больше не хотел говорить на эту тему. Той ночью, когда я потянулась к нему в темноте, мне показалось, что даже если физически он все еще рядом со мной, в мыслях он уже где-то очень далеко, затерялся среди звезд и планет, и единственное, что привязывает его к Земле – моя потребность в нем, такая же огромная и безмолвная, как ночное небо.

Позже ему приснился ночной кошмар. Они всегда начинались одинаково: он слегка вздрагивал во сне, потом вскрикивал и говорил что-то по-корейски, слишком невнятно, чтобы я сумела разобрать. Я по опыту знала, что будить его – плохая идея, поэтому просто обняла его, гладила по волосам и говорила, что все в порядке, что ему не нужно бояться, пока он не перестал дрожать и его дыхание снова не стало глубоким и ровным. Я никогда не спрашивала, что ему снилось, а он никогда не рассказывал мне о своих снах.

Утром я проснулась раньше него и увидела, что на приставном столике рядом с ним аккуратно лежит маленький блокнот в кожаном переплете, который он использовал для записи дел и напоминаний о важных вещах – очаровательная старая привычка, о причинах появления которой я никогда особо не задумывалась. Я открыла его на составленном Тэ списке вещей, о которых нужно позаботиться перед отъездом: купить батарейки и термобелье, поговорить с домовладельцем, уволиться с работы, подписать документы, продать машину. Я пробежалась по пунктам списка, даже не уверенная, что именно ищу, пока не добралась до самого конца, где его аккуратным мелким почерком было написано: «Сказать Ро». Под строкой была проведена четкая грань, которая сообщала мне то, в чем я не желала признаваться самой себе.

Я быстро оделась и покинула квартиру, позаботившись забрать все свои вещи, которые обычно оставляла у него дома, вроде запасных контактных линз и свитера. Я поколебалась, прежде чем взять зубную щетку, которую он держал для меня в ванной, и выбросила ее в мусорное ведро на выходе. Я окинула последним долгим взглядом его спящую фигуру, наблюдая за тем, как утренний свет просачивается сквозь жалюзи и выделяет каждый волосок на его руках красным и золотым, а затем закрыла за собой входную дверь и ушла.