Ледяная дрожь пробегает по всему моему телу. Я знаю, что несогласие усугубит ситуацию, но и мое молчание тоже.

— Н-н-нет. — Мне удается выдавить это слово, но оно звучит чуть громче шепота. — Мне не нравится, когда ты злишься.

— Снова лжешь мне, Куинн? Так, так, так. Так просто не годится, не так ли? — Я вздрагиваю от звука расстегиваемого им ремня, мои колени слабеют до такой степени, что я удивляюсь, что все еще стою. — Думаю, нам нужно преподать тебе урок.

— Пожалуйста, — тихо прошу я. — Пожалуйста, не надо.

Его смех разносится по всему помещению, когда слеза скатывается по моей щеке. Я не утруждаю себя тем, чтобы вытереть ее. В этом нет смысла.

Он делает шаг ко мне, и я снова отступаю назад, ненавидя себя еще больше, когда стыд скручивается внутри меня.

— Не убегай от меня, Куинн. Если только ты действительно не хочешь, чтобы это было весело.

Рыдание вырывается из моей груди, но я сдерживаю его в горле, зная, что это не поможет.

Никогда ничего не помогает.

Он бросается через комнату и обхватывает рукой мой конский хвост так быстро, что я едва успеваю заметить это движение.

— Я действительно хочу, чтобы ты не заставляла меня делать это с тобой.

— Ты не обязан, — хнычу я, когда он откидывает мою голову назад, подставляя ему мое горло. Я держу руки сцепленными перед собой, потому что знаю, что сопротивляться — пустая трата моей энергии.

— О, но Куинн, ты сама напросилась на это. Кто я такой, чтобы лишать тебя уроков жизни? — От его теплого дыхания на моей коже у меня сводит живот, и я думаю, что меня сейчас стошнит.

Первый удар по щеке пугает меня. Только почувствовав вкус крови, я возвращаюсь к реальности, боль пронзает половину моего лица, кровь стекает по подбородку из разбитой губы. От второго удара в живот у меня перехватывает дыхание, я сгибаюсь пополам, хватаясь за живот, не зная, молиться ли о глотке воздуха или надеяться, что потеряю сознание.

Это было бы не в первый раз.

Дыхание возвращается в мои легкие, когда я падаю на пол, и его нога касается моей спины. Я сворачиваюсь в клубок, зная, что этот удар не будет последним.

Все, что я могу сделать, это молиться, чтобы ему стало скучно до того, как я сломаюсь.

Я забираю себя в то темное место внутри себя, в то место, где не чувствуешь боли и не ассоциируешься с происходящим. По крайней мере, здесь мой разум в безопасности. Он может сломать мое тело, но не может завладеть моим разумом. Больше нет.

Он отрывает меня от этой мысли, таща за волосы к лестнице. Я хватаю его руку за свой конский хвост, боли от его выкручивания достаточно, чтобы еще больше слез потекло по моим щекам, пока я пытаюсь встать на ноги.

Я спотыкаюсь, когда он тащит меня вверх по лестнице, моя лодыжка подворачивается, прежде чем я падаю на деревянный пол.

— Ты такая неуклюжая, Куинн. — Разочарованный тон Трента заставляет мое сердце упасть. Еще одна вещь, за которую я буду наказана.

— Пожалуйста, Трент.

— Видишь, я знал, что ты этого хочешь, — ворчит он, поднимая меня по верхней ступеньке лестницы и волоча мое тело по ковру в сторону нашей спальни, обнаженную кожу моих ног покалывает от движения. Дверь отскакивает от стены от силы, с которой он открывает ее, и последний лучик надежды, за который я цеплялась, исчезает, когда он тянет меня вверх, пока я не встаю. — Только не говори, что тебе это не нравится, — говорит он, прежде чем поцеловать мою все еще кровоточащую губу.

Меня охватывает отвращение, и я напрягаю все свои силы, чтобы бороться с ним. Борьба не принесет мне ничего, кроме почти смерти.

— Хорошая девочка. Я знал, что тебе это нравится, — тихо говорит он, прежде чем расстегнуть пуговицы на моем платье. Я пытаюсь притормозить его в надежде, что, если он успокоится, все будет не так уж плохо.

Потому что изнасилование есть изнасилование, но, может быть, он не заставит меня истекать кровью, если будет спокойнее.