Я покачала головой, а один из старших братьев Вива (боги, да который же, Филипп или Эван?) понимающе хмыкнул.

И во внезапном порыве искренности я добавила:

— Если честно, того, кто ввел в официальный оборот эту формулировку, надо бить и плакать не давать! Нет, я понимаю, что совсем не все люди так самолюбивы, как дядя Квентин, но мой опыт показывает, что многие! И вообще… Зачем обижать там, где можно не обижать?

Отец Вива покивал головой, то ли выражая, то ли изображая согласие и сочувствие, но сбить себя с мысли не дал:

— А вы, Кассандра, почему же избегали государственного учета?

Я возмутилась:

— Я не избегала! Я просто не попала на этот учет! — И, слегка сдувшись, сконфуженно призналась, — Потому что мой потенциал недалеко ушел от дядиного; потому что из-за фиаско в своем прошлом дядя совершенно не доверял государственной системе развития магии и обучал меня дома, частным порядком; и потому что из-за первых двух пунктов я даже не знала, что магический дар принято регистрировать. И, заметьте, “принято”, а не “требуется”! Это не обязательная мера, и я, если честно, уже слегка устала от того, как меня этим отсутствием регистрации попрекают. Особенно учитывая, что магию я терпеть не могу и своим магическим даром не пользуюсь.

Мою слабенькую попытку контратаковать генерал величественно проигнорировал, и я готова поспорить, что он продолжил бы развивать эту благодатную тему, но вмешалась Сирьель:

— Папа, ну хватит, это скучно! — И с горящими глазами повернулась ко мне и Виву, — Лучше расскажите, как вы познакомились!

Так. А как мы с ним познакомились? Я не помню. И вообще, какой момент считать знакомством? Когда у наших групп впервые проходило совместное занятие? Когда он впервые обратился ко мне с заказом? Ну, почему мы с ним не согласовали версии!

И пока я озадаченно хмурилась, перебирая в памяти подходящие события, Вив небрежно ответил сестре:

— В этом нет ничего интересного. Ты лучше спроси, как мы начали встречаться!

Вивьен гросс Теккер! Ты должен был бороться со злом, а не примкнуть к нему!

— И как же вы начали встречаться? — С энтузиазмом заглотила наживку Сирьель, переводя взгляд с брата на меня и с меня на брата обратно.

— Да ничего особенного, — небрежно отмахнулась я. — Вив предложил мне приехать к с ним на зимние каникулы и спросил, можно он скажет вам, что я его девушка.

— Поня-я-ятно, — протянула Сирьель, блестя глазами. — Там настолько интересная история? Это только для двоих, да? Там что-то неприличное? Очень неприличное? Вив, ну, расскажи!

— А всё содержание на белье и чулки Вив до того или после спустил? — Подкинул уголька в топку тот из братьев Вива, что сидел правее.

Верните генерала — предыдущий допрос мне нравился больше.

Так. Вив это Древнее Зло пробудил — Вив пусть с ним и сражается.

Сквозь ресницы взглянув на людей, собравшихся за столом, я увидела, что Сирьель смотрит на нас с Вивом с интересом и завистью, братья Вива открыто веселятся, у его матери такое лицо, словно она изо всех сил сдерживается, но вот-вот расхохочется. Удивленным не выглядел никто. На генерала смотреть мне было страшно, и я торопливо снова уткнула взгляд в тарелку.

Но, уверена, и он не удивлен.

В этой семье все знают, какие дорогие я ношу чулочки!

О, боги-боги, два вопроса: как и за что?!

Собрав в кулак всё хладнокровие и невозмутимость, я обратилась к матери Вива:

— Мадам гросс Теккер, расскажите, а где вы работаете? Вив мне не говорил.

Та великодушно и милосердно приняла мою попытку сменить тему разговора.

Улыбнулась:

— Я не работаю.

Я растерялась на миг: странно, мне известно другое… Впрочем, видимо, мои сведения устарели или изначально были не очень точны.

Клеманс гросс Теккер еще раз улыбнулась, и пояснила:

— Я не работаю. Я служу.

— Мама — глава архивной службы столичного управления полиции, — пояснил мне брат Вива. Не тот, что спрашивал про чулочки, а другой, левее. — Она эту шутку обожает!

Мать взглянула на него снисходительно — мол, что ты можешь понимать в хорошей шутке!

Тролли. Целое семейство троллей!

Повернувшись к Эвану (или Филиппу? Словом, к тому брату, что сидел левее, выглядел постарше и посерьезнее и не задавал дурацких вопросов), я поспешила развить успех:

— А вы? Вы тоже служите в полиции?

— Нет-нет-нет, в полицию меня не заманят, я на полицию насмотрелся еще в младенчестве!

Э-э-э… Что, простите?

На мой незаданный вслух вопрос ответила Клеманс.

С довольно меланхоличным видом она поделилась воспоминанием:

— Я была молода, верила, что можно совмещать родительство блестящую карьеру в полиции для обоих родителей, и мы с мужем по очереди таскали первенца на работу.

И все с тем же меланхолично-ностальгическим видом пояснила: