Полумрак незнакомой спальни. Ощущение мужского члена на языке. Его вкус. Запах.

Пьянящее чувство вседозволенности и раскрепощенности — у нас с этим парнем только секс, но зато какой, а значит, нечего стесняться! Возбуждение зарождалось во мне, расходясь с током крови по всем телу. Било в голову — и распускалось внизу живота, даря смелость. И мне нравилось то, что я делаю. И ласкающие движения языком. И попытка обхватить член языком снизу, прижать к небу. И проверка — насколько глубоко я смогу пустить Вива в свой рот?

И даже его толчки, и попытка перехватить контроль над ситуацией, мне нравились.

Перехватив член у основания кулаком так, чтобы ограничивать глубину погружения так, как это удобно мне, я открывала для себя новые горизонты, под рваную музыку дыхания Вива.

Рука Вива лежащая у меня на голове, то и дело дергалась, пытаясь сжать мои волосы, но тут же отпускала, и от этой борьбы удовольствия с самоконтролем меня растаскивало еще сильнее.

И хотелось, чтобы самоконтроль проиграл.

И я старалась.

Движения бедер Вива становились все судорожней, все сильней, и в какой-то момент с хриплым “Кэсс, стоя, я сейчас кончу!”, он резко отстранился, а потом подхватил меня, опрокинув на кровать, навалился сверху. Поцелуй был похож на попытку то ли наказать меня, то ли сожрать.

Одежду с меня мы сдирали с меня вместе, в четыре руки, мешая друг другу и отчаянно шипя.

Коленом распихав в стороны мои ноги, Вив нашел головкой вход, вломился в меня одним толчком и задолбился агрессивно, яростно. Так, как никогда не позволял себе раньше.

Ну и дурак, ну и зря не позволял!

Я кусала его плечо, чтобы заглушить им стоны и вскрики, и забыв саму себя, умоляла Вива:

— Еще, еще, еще!

Пока напряжение не достигло пика. Пока божественное трение не подарило мне ослепительный оргазм.

— Кэсс. Ты как?

Туша гросс Теккера, лежавшая на мне одним плечом и одним боком, зашевелилась, сползая на кровать целиком, всем весом.

— О, живой! — Неизвестно чему обрадовалась я.

Как будто этого оболтуса можно убить одним лишь сексом!

Даже фантастическим сексом. Даже сногсшибательным.

Не-е-ет, Вивьена гросс Теккера такой фигней не прошибешь!

Хотя сногсшибательный секс — это совсем не фигня.

Вив приподнялся надо мной на локтях, обеспокоенно вгляделся в меня:

— Кэсс? Ты в порядке?

Нет, вы посмотрите на него — он искренне верит, что мог бы меня затрахать!

Сарказмировала я исключительном мысленно: пошевелить языком сил не было.

— Кэсс… Хочешь пить?..

Пить!

Напрячь мышцы языка я так и не смогла, зато голову по подушке перекатить сумела, чтобы впиться в Вива алчущим взглядом.

Он, понятливый мальчик, сполз с кровати и куда-то побрел, придерживаясь за попавшиеся на пути предметы. А когда он вернулся, в мои руки ткнулся стакан, полный холодной, восхитительно мокрой воды.

Боги! Счастье!

Валяться после секса вдвоем на кровати в комнате Вива — совсем не то же самое, что валяться после секса вдвоём на кровати в моей комнате в кампусе. Если там пространство жестко ограничивало нас единственным способом размещения “бутерброд двуслойный”, то здесь имелся простор для вариантов.

Мы выбрали вариант “две морские звезды сползлись на одну подушку”. И прекрасно поместились — разве что руки немного сплелись.

— Как ты? — Спросил Вив, перебирая мои пальцы.

Я улыбнулась:

— Пришла в себя.

— Да нет. Я про ужин.

— А! — Рассмеялась я. — Как ни странно — ответ тот же!

Гросс Теккер заворочался, засопел мне в ухо:

— Извини, а? Это было неизбежностью. Вмешиваться было бессмысленно и вредно: отец все равно задал бы все вопросы, но мог бы еще и решить, что мы что-то скрываем…

— Вив, выдыхай. Я понимаю, что твои родители меня проверяли, и что ради этой проверки они меня и пригласили. И что генералов с легким характеров и без профессиональной деформации не бывает — тоже понимаю. Всё в порядке. Всё штатно.

И, вслух я этого не скажу, но на месте четы гросс Теккеров я, наверное, еще с большим подозрением относилась бы к появлению в жизни моего сына подследственной девицы. Особенно, если после их появления поведение сына резко меняется. Даже если на первый взгляд кажется, что изменения — к лучшему.