– Ах, ты...
– озабоченно выдохнул слушатель.
– Ведь говорил...
– он не закончил.
– Где, сказал? В парадной зале? Так...

Ушаков мгновенно изменился, исчез расслабленный простоватый собеседник. Обернулся, шагнул к столу и отточенным движением выхватил стопку бумаг, которые перед тем просматривал. Смял в комок и швырнул в слабо тлеющие угли низенькой, похожей на жаровню, печки.

– Это ты ко мне, мил человек, вовремя подоспел...
– причитая вполголоса, достал из стола маленькую коробочку, сунул в карман и, выхватив из чернильницы перо, быстро вписал несколько слов в какой-то лист.

– Вот так...
– и, на ходу сворачивая пергамент в трубку, подошел к Лису. Уперся взглядом и произнес четким и разборчивым шепотом: - Коль все сойдет, большой реверанс тебе от меня выйдет. Я добро помню... Как и зло. Но после... Санечка, после. Ничего, что я так, по стариковски-то?
– свел кожу на уголках глаз в гусиные лапки вельможа.

– Побегу, поздравлю императрицу с великой викторией, - он незаметно вытолкал гостя из кельи и плотно прикрыл дверь. Как ни спешил вельможа, он тщательно поковырялся в замке ключом и, проверив, хорошо ли затворил дверь, засеменил к выходу из полуподвального этажа.

– Андрей Иванович, а где мне кого из прислуги отыскать?
– уже вдогонку крикнул Лис.

– Прямо иди, после на левую руку ворочай. Прощай, недосуг, - издали отозвался новый знакомец.

"Ага, живо он сориентировался, - усмехнулся Александр сноровистости царедворца.
–

А чего это он столь суетлив сделался? Бумажки палить вздумал?" - необходимость общаться с определенной велеречивостью наложила отпечаток и на внутренний диалог путешественника.

Александр присмотрелся к замочной скважине, порылся в кармане своего камзола.
– Это мы мигом".

Несколько мгновений, и вот уже он вновь стоит в комнатке.

"Что тут у нас?" - он подошел к жаровне и выдернул из углей начавшие дымить листы толстой бумаги. Расправил один.

"Его Императорскому Величеству Анне, государыне... осмелюсь донести...

Сего дня, числа 23 ноября года одна тыща семисот сорок первого лейб-лекарь Великой княжны Елизаветы Петровны, Арман Лесток с полного согласия и с прямого повеления оной, имел приватную беседу с посланником Французским Маркизом де Шатарди, испрашивая у того денег, потребных для подкупа гвардейских Его И В Преображенского полка гренадеров, дабы выступили против власти государя нашего Ивана Антоновича, господом поставленного, и с намерением учинить великую смуту..."

Завершался доклад длинным перечнем имен, причастных к заговору.

А окончательную ясность внесла размашистая подпись: "Тайного сыска канцелярии Его И В начальник, генерал-майор Ушаков".

"Та-ак, значит...
– Александр бережно свернул бумаги и спрятал на груди.
– Это мне, пожалуй, сгодится".

Он склонился к столу, собираясь поживиться и другими, наверняка, не менее занимательными документами, и замер. Вспомнился тот, поистине волчий, взгляд, которым, уходя из кельи, обвел помещение Ушаков. Такой ни одной мелочи не пропустит.

Александр вынул из кармана бумагу, касающуюся каких-то маловажных дел, и точь-в-точь, как перед тем сделал высокопоставленный слуга престола, смял листы. Дождался, когда бумага прогорит, и слегка разворошил пепел. Теперь даже хитроумному Ушакову не удалось бы определить принадлежность сгоревшего документа.

Закрыть дверь снаружи успел за минуту до того, как в коридоре послышались тяжелые шаги.

Прошел в темноту коридора и вжался в неприметной нише, слушая, как приближается процессия.

– Ты, Андрей Иваныч, и впрямь, хитра, - донесся до Лиса говорок того самого мордатого офицера, который вместе с самим Шуваловым и парой солдат остановился возле каморки.
– Вовремя ты императрице орденок то поднес, аль загодя приготовил?

Ушаков мелко засмеялся и, видимо поворачивая ключ, ответил: - Куда там, я ведь на что поставлен? Все знать, все ведать. Однако и молчать, когда надо. Вот и подумал: "Дай, во дворец поеду, авось чего... Вот и подгадал".

Скрипнула дверь, однако, придворные не торопились войти внутрь.

– Однако не обессудь, ваше превосходительство, коль отыщу что супротив государыни, скрывать не стану, - предупредил Шувалов.
– Я ей на верность присягнул, уж не гневись.

– Да бог с тобой, Петр Иванович, - отозвался примирительный баритончик Ушакова.
– Коли я не понимаю? Ты при великой княгине камер-юнкером был, а нонче враз в действительные камергеры взошел.

Голоса, наконец, стихли, и Александр неслышно выбрался из своего укрытия.

"Судя по всему, я с этого, Андрея Ивановича, крепко имею..." - он осторожно зашагал в указанном ему направлении.