В этот вечер повозки с барсулами ехали еле-еле. Народ не торопился возвращаться. Нужно было доставить в город печальную весть, и собственное растоптанное достоинство. Да и сами барсулы передвигали ноги, склонив головы, шли в снежную вьюгу под едва пробивавшийся лунный свет. Всю дорогу стояла гробовая тишина. А на повозке в Кир доставили небольшую кучку древесины.

Оставшиеся в городе слишком долго ждали близких, поняли, что-то то неладное произошло и вышли навстречу, но когда их заметили возвратившиеся с горы, то сами остановились, не смея подходить ближе. Было ясно, случилась беда. Такое было не впервые.

Встречающие бросились разглядывать своих в тех, кто вернулся, но две семьи не смогли найти своих близких. Тогда возвратившийся народ отступил от повозки, что стояла впереди всех.

Старушка с дочерью не нашла сегодня своего мужа, а мать встретил лишь сын. Бросившись к саням, они зарыдали и Ясман не выдержав, кинулся к ногам матери, моля о прощении, хотя и не был ни в чем виноват.

Народ еще долго не открывал рта. Не смел. Лишь тихий плач раздавался в тишине. Мерзлой, холодной тишине, под слегка озаренным небом. Анне стояла в стороне ото всех, сейчас было слишком грустно. Взглянув высоко в небесную даль, ей хотелось это, чтобы свет хотя бы одной звезды озарил Кир. Она закрыла глаза, и слеза тихо прокатилась по ее глазам. Она не могла ничего исправить, ее не слушали.

На сердце не было надежды, но, несмотря на это чужеземка открыла глаза с мыслью, что еще не поздно и эта история хорошо закончится. Стоило ей так подумать, как ветер сдул слезу с ее холодной щеки, и на небе блеснула единственная пробившаяся через мрак звезда.

Девушка услышала шаги за своей спиной и, обернувшись, увидела людей идущих к ней. Народ Кира, наконец, был готов к борьбе. Он окружил Анну и один из старших произнес:

– Если ты знаешь, что делать мы готовы идти за тобой!

Анна кивнула в знак согласия. Старуха была права – всему свое время, каждый плод созревает тогда, когда настает его час и коса девушки под белой лентой покрылась цветом серебра.

Наконец, когда Кир был готов к борьбе, пришло время действовать. Затягивать и выжидать не стали, утро нового дня благоволило грядущим переменам: госпожу не видели с позднего вечера, «Она догадалась об Анне, видимо отправилась к своему повелителю за наставлениями» – говорил народ.

На самом деле оно так и было, Игнис действительно не давала покоя личность гостьи. Серкуса госпож давно не видела, а от даргов знала лишь, что две девушки бежали из Тристаны. Правду она не знала, как и ее господин, по той причине, что дарг столкнувший Анну, просто-напросто уже лишился жизни. Потому, госпожа уже была на пути к своему господину. Бегала на своих двоих она куда быстрее, чем ездили на своих скакунах дарги. Тому была обязана особой силе данной ей знаниями Серкуса и одного дня ей вполне хватит, чтобы добраться до цели.

Этого времени хватит и народу Кира. Все возможные действия обговорили. Придумали каждую деталь и к ночи все были готовы. Утром Ясман нашел Анну в иглу знахарки и ее сына. Она спала на шкурах неподалеку от Акима. В эту ночь она тревожилась, но была уверена в своих силах.

– Пора просыпаться, – произнес Ясман, присев рядом с девушкой. Анна открыла глаза и, растирая их, приподнявшись, села напротив:

– Доброе утро.

– Доброе утро, почти рассвело, Игнис скоро вернется .

– Пора действовать, – отвечала Анна и, сделав глоток, взглянула на Акима: – пора лишить ее сил.

Присев к изголовью спящего молодого мужа, Анна взяла из рук эльфийки заколку, что всегда была в ее волосах, спрятана в прядях. Алия берегла ее, как одну из в эльфийских вещей, что имеют необыкновенно силу. Заколка была из черного золота и изготовлена в виде ящерицы. За спиной девушки стояла эльфийка и Ясман. Алия взглянув на заколку молвила:

– Нет, ты сама сможешь это сделать.

– Но ведь я не эльфийка, – удивленно ответила девушка.

– Не эльфийка, но у тебя есть перстень, а в нем каждой силы понемногу. Я научу тебя. Представь, чего ты хочешь от предмета того, что у тебя в руках и произнести «Fasere voluntatem meam…»

Анна поступила, как сказала Алия, она закрыла глаза и представила, то чего именно хотела и произнесла на древнем эльфийском языке, что означали:

– «Найди к болезни дверцу, что лежит печалью на сердце. Забери ее с собой, пусть придет в себя больной».

Алия приоткрыла рот Акиму. Через пару мгновений тонкая заколка завертелась в руках Анны, а затем обмякла и обратилась в малюсенькую ящерицу с длинным хвостом. Размеры ее были так малы, что страшно было в руках держать. Когда же девушка поднесла ее ко рту Акима, то повторила – «Fasere».