Мы кружим так несколько часов. То, что я сначала принял за игру в кошки-мышки, теперь начинает казаться, что она прямо-таки избегает меня. Неуверенность в себе - не самое естественное для меня чувство, но по мере того, как тянется ночь, в моей голове зарождаются сомнения.

Не зашел ли я слишком далеко? Взял на себя слишком много?

Я никогда не хотел причинить ей боль, но внутри меня живет монстр, которому плевать на чужую боль. Иногда я боюсь, что буду слышать только то, что хочу слышать, видеть только то, что хочу видеть, и плевать на все остальное. Это извращение, но оно помогает мне выжить в кровожадном мире.

Невозможно сосредоточиться на разговоре, когда я не перестаю следить за ней взглядом. Она великолепна в перламутровом лавандовом платье. Я, честно говоря, ожидал, что она наденет что-нибудь другое, просто чтобы позлить меня. Правда, я пока не знаю, выполнила она мой запрет на трусики или нет.

Это бездействие, неизвестность убивают меня. Стоять сложа руки, пожалуй, еще больнее, чем игнорировать меня. Я уже собираюсь извиниться и пойти к ней, когда меня хлопает по плечу грубый голос, пахнущий водкой и сигарами.

""Если это не мальчик Фокс", - пьяно прохрипел Илья, опускаясь рядом со мной.

"Якшич, рад тебя видеть". Я убираю его руку и, покачиваясь, пожимаю ее. Я тонко оцениваю реакцию Кларка и Джеффери на его появление. Джеффери продолжает свой разговор, напыщенный и самодовольный, а Кларк молчит, разглядывая старшего с ног до головы, словно взвешивая его.

Сам Илья, кажется, не обеспокоен присутствием Маулдинов. Возможно, это просто потому, что он пьян, но это не помогает мне понять, что происходит между двумя семьями. Он начинает рассказывать историю о своем любимом борделе на родине, время от времени переходя с английского на сербский.

Вскоре его рассказ увлекает группу из пяти человек, включая братьев. Он безумно размахивает руками, рассказывая о том, как ему пришлось выбраться из окна четырехэтажного дома с голой задницей, потому что женщина, которую он считал обычной шлюхой - это его слова, не мои, - на самом деле была любовницей президента.

Надо отдать должное старику. Даже в два счета он знает, как рассказать историю. Я зашиваюсь, когда он рассказывает, как украл лошадь и проскакал мимо людей президента в одних трусах.

"Скажу вам прямо сейчас: ничто за все мои годы не было так мучительно, как натирание моих бедных яиц от этого седла - ах, моя прекрасная невеста!" Он широко и криво ухмыляется. Я смотрю в ту же сторону, что и он, и вижу приближающуюся Марселлу, ее длинные светлые волосы делают ее безошибочно узнаваемой даже в маске из перьев. Стелла стоит рядом с ней, и мое сердцебиение учащается, когда ее глаза поднимаются от пола к моим. Она удерживает мой взгляд, и мое дыхание задерживается в легких, когда она приближается.

"Илья, дорогой", - с притворной сладостью воркует Марселла и позволяет ему притянуть ее к себе. Она едва заметно морщится, когда он хватает ее за задницу. "Надеюсь, ты не разболтаешь все наши секреты Клубу хороших парней?" Ее глаза метнулись к Джеффери, затем к мужу.

"Ой, никогда, Любави". Он целует ее в щеку, не обращая внимания на то, как она напряглась. Бедная девочка.

Стелла наблюдает за их общением с плохо скрываемой усмешкой, ее губы кривятся под маской. Она всегда ненавидела браки по расчету в этой жизни. Говорит, что это архаично. Не могу не согласиться, но эта жизнь построена на принципах, которые существовали еще до понятия брака - власть, жадность, сила.

Кларк выглядит нетерпеливым, особенно желая оставить дистанцию между собой и Ильей. Он втягивает меня в разговор, который постепенно отделяет нас от группы. Мы сидим в кабинке вдвоем, и я спрашиваю его, что ждет их после Саммерленда. Я пытаюсь незаметно выведать о Якшичах и выяснить, что за напряженность царит между их семьями. Я не спускаю глаз со Стеллы, но она, похоже, держится молодцом, хотя и немного устала.

В какой-то момент она подходит к нам. Она опирается рукой на стол. "Я, пожалуй, пойду спать". Ее веки тяжелые, и она кажется слегка шатающейся. "Кажется, я слишком много выпила".

Я кладу руку ей на бедро, чтобы поддержать ее. На нее это не похоже - переборщить с выпивкой, но трудно не переборщить, когда каждый работник этого заведения делает все возможное, чтобы ваш бокал был полным. Я поднимаю на нее глаза. "Хочешь, я провожу тебя до дома?"

"Нет, нет, ты останешься". Она отмахивается рукой, но я уже встаю.

"Я действительно не против". Я протягиваю ей руку, но она демонстративно скрещивает руки, а не берет ее.

"Я уже большая девочка, Лохлан. Я могу справиться сама".