– Да нет же! – Катажина нетерпеливо поднялась с качелей и наклонилась, заглядывая в просветы меж ветками жасмина. – Я не о ней! Что я, дурочку нашу не узнаю, что ли? Во-он, видишь? – вытянула она палец. – Что за девица с ней? Впервые вижу…

Теперь и Стася привстала, заинтересовавшись. Но, вглядевшись пристальней, зевнула и снова рухнула в кресла:

– Это коровница наша новая. Управляющий, пан Зевчак, кажется, на прошлой неделе принял. Говорят, немая…

– Всё-то ты знаешь, душенька! – скривилась её сестра. – Потому, должно быть, что слишком панибратствуешь с прислугой – это такое вульгарите, фу!

– А что делать? – равнодушно пожала плечом Стася и поправила белоснежное кружево на корсаже. – Помирать со скуки? Так хоть какие-никакие новости, сплетни и разнообразие…

Она порывисто поднялась, прошуршала шелками к беломраморным перилам и легко присела на них – воздушная, точёная, изящная.

– Эй! – помахала рукой в сад. – Попелка! Поди сюда, растяпа! И подружку свою прихвати…

________________________________________________

Курносая девушка со светлыми кудряшками, выбивающимися из-под чепца, вздрогнула. Суетливо заозиралась, подскочила и… невозможным образом тут же врюхалась ногой в корзинку. Уже почти собранные в неё с земли ягоды жалобно чвакнули, а деревянное сабо плотно застряло.

Спутница её потянулась было помочь, но… вместо корзины ухватила руками воздух: неугомонная девица уже неслась, приволакивая пленённую ногу, на зов.

Сёстры, наблюдавшие сие происшествие из своего беломраморного парадиза, остались в целом вполне удовлетворены разыгранной в саду комедией положений.

– О боже! – тем не менее простонала Катажина, мученически закатывая глаза. – Стой там, умоляю! Стася, скажи же уже этой зачушке, чтоб не поднималась на ступени – она же вся в клубнике и в грязи – фи! Слышишь? Стой там, дурында!

Пепелюшка затормозила у подножия лестницы и забавно потрясла ногой – тщетно: после пробежки корзина села на башмак ещё крепче.

– Что же ты, милочка? – осведомилась Стася, любовно полируя ноготь на холёной ручке. – Неужто весь сегодняшний урожай клубники пересвинячила? Неужто ты думаешь, пан Зевчак или, тем более, маменька, тебя за это похвалят?

– Ах, сестрица! – расстроено всплеснула руками воспитуемая. – Я ведь не нарочно! Такая – просто невероятная – случайность!..

– Случайность? – рассмеялась Катажина. – У тебя таких случайностей по десятку на дню, росомаха! Я удивляюсь! Как можно быть настолько бесподобной неудачницей! А? Ну расскажи нам, не таись: что ты делаешь для того, чтобы ни минуты не прожить без происшествий? Должно быть, к бабке-шептунье ходишь, чтоб заговаривала она тебя на ежедневный конфуз, а? Иначе как объяснить? Стася, дорогая, может, у тебя есть более рациональные объяснения?

Стася подула на ноготок, внимательно его осмотрела:

– Отнюдь. Мне кажется, твоя версия с бабкой-шептуньей самая вероятная… Бог мой, Пепелюшка! Сними уже эту корзинку с ноги – что за вид! Пусть в конце-концов эта поможет, - она, не глядя, мотнула головой в сторону новой работницы. – Коровница, если не ошибаюсь? Впрочем, не ошибаюсь… - она помахала рукой перед носом, - аж здесь смердит…

– О да! – радостно закивала Пепелюшка, присаживаясь на ступеньки и с готовностью протягивая пленённую корзиной ногу. – Пан Зевчак нанял её как раз перед святым Онуфрием. Как нашу Войцеху прострел в поясницу свалил, так и… - нога при непосредственной помощи коровницы выскочила из башмака. А после уж из клубничных тисков выковыряли башмак.

– Правду говорят, что она совершенно немая?

– О, совершенно, сестрица! Ни словечка ни выговорила за всё время, бедняжка. Даже…

– Какой кошмар! – экспрессивно воскликнула Катажина и пренебрежительно фыркнула. – Как же она исполняет свою работу, хотела бы я знать? Как пан Зевчак объясняет ей что делать? Зачем нужно было брать ущербную?

– Так она ведь…

– И как маменька позволила? Ума не приложу!

Стася рассмеялась:

– Маменьке всё, что не дешевле, то и предпочтительней, душечка! Или ты этого не знаешь? Готова поспорить, убогую эту взяли за еду, а не за жалованье. Ну что, Пепелюшка, угадала я?

– О, сестрица, я…

– Обо всём-то ты осведомлена, пани Всезнайка! Прям как наша матушка досужая – вся в неё! – сцедила яд сестрица через змеиную улыбочку.

Стасе это сравнение совсем не показалось лестным:

– Что ж, - парировала она, прищурившись, - обе мы дочери своей матери. Кому что досталось: кому умение и стремление быть в курсе событий – что, к слову сказать, не вовсе уж никчёмное качество, а кому-то – патологическое отсутствие вкуса в выборе шляпок, душечка!

Пока Катажина яростно краснела и по-рыбьи хватала ртом воздух, силясь придумать достойный ответ на столь оскорбительное обвинение, её сестрица поспешила сменить скользкую тему наследственности:

– Ну и как же зовут эту новую работницу? – вновь обернулась она к Пепелюшке.

– А…

– Впрочем, какая разница? Если она сама не может назвать своего имени, люди вправе ей его дать. Ведь верно? Иначе, как к ней обращаться с распоряжениями?

Катажина, почуяв новую забаву, поспешила сменить гнев на заинтересованность. К тому же её только что осенила и весьма утешила блестящая идея: ответить на оскорбительный выпад младшей сестры не сейчас, а позже – при маменьке. Пусть! Пусть мадам Збжевска узнает, какого мнения её драгоценная Стася о хорошем вкусе своей родительницы!