— Дорога тебя ждет долгая, гаджо. Под стук колес и шепот мертвых познаешь горький пепел собственной печали, что годами пряталась за шорами обид. Душа твоя помчится во тьму за светом, и, познав всю крепость братских уз, вернется в мир живых, — я вздрогнул, когда указательный палец заскользил по кривым линиям на ладони.

Открыв рот, я попытался возразить, когда цыганка взяла вторую руку и принялась внимательно ее разглядывать. Хмурила брови, прикусывала губу, а потом вдруг улыбнулась и звонко рассмеялась. Ударила по ней, после чего посмотрела мне в глаза.

— Познаешь ты и боль потерь, и горечь от предательства друзей. И сам предашь за миг свободы, а потом встанешь плечом к плечу с теми, кто судьбой тебе дарован, — ее голос обволакивал, словно взбитая пуховая перина, и нарастал вместе с гулом сердца. Мягкая улыбка приковала взор, когда цыганка нежно, как-то по-матерински коснулась лица. — Любовь вижу великую: родительскую и девицы. Такую сильную, что сама Алако [2] тебя за грань не заберет.

Я дернулся, вырвал ладонь и нахмурил брови. Дурацкие линии судьбы сливались с кожей, разветвлялись, путались, а то и вовсе пропадали. Чертовщина, как есть. Цыганский гипноз, иначе не объяснишь.

— Полно заливать, — буркнул в ответ на короткий смешок. — Любовь, смерть, бла-бла-бла.

— От любви ты зря отбрехиваешься, гаджо. Она у тебя сладкая, точно мед лесной, — хохотнула цыганка.

Взметнув юбками, она двинулась обратно в толпу. Мне бы отпустить нахалку, но я все-таки не удержался и крикнул:

— Все? Даже денег и детишек кучу не нагадаешь?

Цыганка остановилась, оглянулась через плечо и едко протянула:

— Так не веришь же, гаджо, чего зря дар растрачивать. Но коль уж любопытно: деньги заработаешь, а детишек двое будет. Один наследник княжеского рода, а за ним солнышко земное, рыжее, ради которого ты всю гордыню усмиришь. Ох, и намаешься, гаджо, женихов отгонять.

Она исчезла за спинами безликой темной массы, и я очнулся. Бросился шарить по карманам, охнул и выругался громко.

— Вот ведь… Шельма! — когда понял, что бумажник паршивка все-таки стащила. Вместо него на дне нашлась монетка, которую я достал на свет.

В лучах солнца вспыхнули золотом два полумесяца, обращенных друг к другу, а между ними спряталась крохотная подкова. В моих руках был настоящий цыганский амулет защиты и удачи в одном флаконе.

— Любовь говоришь…

Мысли прервали крики изумленной толпы. Музыка и песня стихли, наступила гробовая тишина. С потемневшего неба на головы присутствующих посыпались белые лепестки, чей блеск заворожил сотни людей.

Один из них упал на мою подставленную ладонь. Я растер его между пальцев, затем охнул и увидел на коже кровь от крохотной ранки. Поднял голову, чтобы всмотреться вдаль и услышал вой полицейских сирен.

— Это стекло! — закричал кто-то.

— Нет, пепел! — взвыла женщина в красном пуховике.

— Пепел со стеклом, — пробормотал я и поднял ворот, а потом развернулся в сторону подъехавших машин.

Из салона уже выходил Георгий Родольский со своей командой.

[1] Гаджо или гаджё (цыган.) в цыганской философии обозначение человека, не имеющего романипэ. Таким может быть даже этнический цыган, воспитанный вне рамок цыганской культуры, не имеющий цыганских качеств и не стремящийся принадлежать к цыганскому сообществу. Практически означает «нецыган».

[2] Алако — богиня Луны, которая забирает души цыган после смерти.

— Почему всякая дрянь случается именно тогда, когда ты рядом?

Шутка у Геры получилась несмешная, но я все равно улыбнулся и принял стаканчик кофе из рук молодого рядового. Сопровождающие из дворцовой полиции больше мешали, чем помогали, но с ними стало спокойнее и проще. Потому что обойти впятером всю территорию парка Александрия было просто нереальным.

Одна только зеленая зона занимала больше ста гектар. Несколько сооружений, вроде Фермерского дворца и церкви Александра Невского, тоже следовало проверить. Оказалось, что парк совсем недавно закрыли от посетителей из-за нашествия нечисти.

Об этом факте мы узнали, как только добрались до запертых наглухо ворот.

— Везет мне как утопленнику, — проворчал я и повернулся к коменданту дворцовой стражи, Евсею Яркину, полковнику в отставке. — Почему не сообщили о закрытии комплекса?

— Ваше Превосходительство, так несколько раз подавали письма через его превосходительство, господина Весюлина, — пожал плечами тот.

Черный взгляд из-под хмурых бровей не бегал, рот под усами не кривился. Военная выправка под формой не гнулась от лживых наветов, поэтому я легко поверил ему. А вот к обер-гофмаршалу у меня имелась тысяча вопросов, ведь именно его интендантская контора занималась садом и прилегающей к нему парковой зоной.

«Проверил. Никаких запросов не поступало. Могло улететь сразу в канцелярию к Его Императорскому Величеству, но все равно бы через нас прошло», — подтвердило мою догадку сообщение от Жаргала.