— Да приведет нас Господь к миру и процветанию, — раскинул руки в стороны господин Томазо.

— Аминь, — иронично сказал Алексей.

— Позволите мне пообщаться с княгиней, ваше высочество. Недолго, а затем я удалюсь в гостиницу. Слишком тяжелый вечер.

Три минуты. Ровно столько до звонка, но кардинал не собирался нам отпускать. Точнее, меня.

— Не останетесь на балет? — поинтересовался Алексей, явно не желая уходить.

— Увы, как я говорил, мирское мне чуждо, — вежливо отказался господин Томазо.

Кивнув, Алексей с явной неохотой покинул нас, и по телу сразу прошелся холод. Напускное дружелюбие кардинала сильно отличалось от добродушия Луизы фон Каприви. Едва удалился цесаревич, господин Томазо изменился в лице: на лоб набежали глубокие морщинки, губы сжались в тонкую линию.

— Княгиня, — уже суше и резче начал он, — следующие слова вы воспримите как оскорбление, но я бы настоятельно рекомендовал вам тщательнее скрывать способности. Особенно в присутствии высокопоставленных лиц, раз уж его императорское высочество выделяет вашу персону среди прочих подданных.

Короткий вздох оборвался, и я с трудом подавила кашель. Пальцы непроизвольно дотронулись до горячих изумрудов, которые засияли пуще прежнего. Обжегшись, я отдернула руку и прямо посмотрела на господина Томазо.

Как он, черт побери, узнал? Даже я не ощущала сейчас собственный дар!

— Мне кажется, вы ошиблись, — холоднее, чем следовало, процедила я.

Склонив голову, господин Томазо вновь сцепил пальцы в замок.

— Вас выдают глаза. Настолько сильный дар не скроет никакой амулет, даже великие украшения Романовых. Поверьте, бывшего инквизитора сложно обмануть, — ответил он. — Цесаревич привлекает к вам ненужное внимание. Столь трогательная забота о вашем благополучии ставит под удар его положение при дворе. Понимаете, о чем я?

— И какое отношение мои личные дела с его императорским высочеством имеют к Папе Римскому и Ватикану?

— Самое прямое. Принцесса Вильгельмина приходится родственницей его святейшеству. Брак с цесаревичем Алексеем не только скрепит союз двух сильных держав, но и свяжет неразрывными узами династию Романовых с папским престолом, — господин Томазо сделал паузу, затем продолжил: — Я не случайно отозвал его императорское высочество с вами. Влияние, которое вы оказываете на него, порой, весьма губительно.

— Ошибаетесь.

— Мне понадобилось двадцать слов, а вам всего пять для решения вопроса, — уголки губ господина Томазо приподнялись. — Вы очень умная женщина, княгиня. Образованы, красивы, изворотливы, политически гибки. Зачем нужны трон и корона, ведь от них больше проблем, чем пользы. Можно стать настоящей властью за троном и не обременять голову ненужной тяжестью.

Молчание затянулось, а я все стояла, будто подошва туфель прилипла к мраморным плитам на полу. Я даже не сразу расслышала звонок, оповещающий начало представления через пятнадцать минут.

— Кажется, мне пора, — господин Томазо бросил взор на электронные часы.

— Ваше высокопреосвященство… — я сбилась, так и не придумав достойного ответа.

— Увидимся на заседании коллегии ООН, княгиня. Почему-то я уверен, что именно вы будете представлять Российскую империю в следующем году. Или раньше.

Распрощавшись со мной, господин Томазо удалился, оставив меня в растерянных чувствах. Поддавшись эмоциям, я схватила очередной бокал шампанского, затем опрокинула в себя, хоть и понимала, что слишком много выпила за вечер. Но нервы дребезжали от напряжения, будто кто-то пустил сразу несколько мощных разрядов.

С Алексеем я столкнулась на входе: он дождался моего появления, сделал знак Владу, чтобы тот исчез из поля зрения. Ящинского моментально сдуло куда-то за тяжелые портеры, а мы смело отстали от остальных высокопоставленных гостей театра.

Люди рассаживались по боковым и центральным местам бельэтажа, громко обсуждали предстоящую премьеру. Я приметила неподалеку князя Андрея, а рядом — Софью и Натали, которая следовала за сестрой тенью. Минимум одна буря в душе улеглась, после чего я приготовилась к допросу.

— Что хотел кардинал?

Перестав скользить взором по темно-синим спинкам кресел, я нарочито дерзко вскинула подбородок. И агрессивные ноты проигнорировала. Хотя волоски на затылке приподнялись то ли от страха, то ли желания спрятаться от всех за широкой спиной Алексея.

— Благословил мою шпионскую деятельность для империи.

— Смешно, — язвительно протянул он. — Мне из тебя правду вытрясать нужно?

— В тюрьме или постели?

Алексей гибкой змеей обхватил мою талию. В следующий миг меня силой впечатало в твердую грудь, пульс сорвался на бег, а сердце зашлось в хаотичном ритме. Бешеное удовольствие распалило кровь, стирая остатки паники и выжигая неприятные кадры беседы с кардиналом.