«Товарищ Чудов, – слышал я голос СЕКАЧа сквозь гудение в голове, – я вызову Светлану. Она должна вам помочь».

Я не мог ответить – меня колотило, глаза едва не вываливались из орбит, перед самими глазами возникла розовая пелена, которую никак не получалось сморгнуть. Мною овладел не только страх, но и настоящий ужас вперемешку с паникой. Эх, где же Евгений с его умением вырвать душу из тела, когда он так нужен?

Это мне сейчас очевидно, что из одного мира снов в другой мир снов Евгений, чтобы помочь избавиться от ужасных ощущений, не может меня переместить, но тогда я на него очень рассердился.

Лёжа в растворе, я не мог сдерживать рвоту. Это было просто невозможно – влияние на моё сознание провальный бой оказал колоссальное. Шум в ушах заглушал любой звук, кроме немногословного тогда СЕКАЧа. Ничего путного, кроме «не делайте ничего лишнего, вам помогут, товарищ Чудов», он и не мог сказать.

Я очнулся, ощущая густой раствор в лёгких. Не знаю, сколько времени прошло, сознание то терялось, то возвращалось. В реальной жизни РаЗаж-21 действительно можно было вдыхать в виде аэрозоля – таким образом лечили различные лёгочные заболевания, но чтоб лежать в нём и им же дышать – нет. Выбраться из раствора труда не составило. Я почувствовал облегчение, когда осознал, что меня больше не мучают боли. Дискомфорт доставляла только густая жидкость, которую долго, муторно и с трудом пришлось откашливать.

Я улыбнулся, увидев спящую прямо на голом полу неподалёку от меня Свету. В памяти пробежали мутные образы её испуганного лица; промелькнули размытые мгновения, как она со всех ног бежит, неся меня сюда в своей массивной руке; передалось мне незримым образом, как со страхом в душе она следит за моим состоянием.

Хотел посидеть рядом со Светой, подождать, пока она проснётся, и поблагодарить за помощь, но через пару минут я почувствовал до жути неприятный холод, и решил найти себе хоть какую-то одежду – брюки на мне были до сих пор, но ходить с голым торсом уже порядком надоело.

Спросил я однажды Свету и о том, почему мне не позволяется носить верхнюю одежду. Ответ позабавил – потому что ей нравятся суховатые мужчины. Поскольку я служил в армии, такое состояние для меня является нормальным последние восемь лет.

Наблюдать все эти недели за Светой было интересно. Например, за тем, как она на меня смотрит своими глазами с вертикальными зрачками, как с каждой неделей всё мягче она касается меня, как всё отраднее ей становится, когда приходят долгожданные выходные. В её зелёных, как еловые иглы, глазах (красным в миг нашей первой встречи светились только наглазники, которые она надевала для работы) виделась неподдельная женская нежность, не характерная ни для одного другого человекоподобного народа, вроде лацертианцев или варсайллимов. Но одновременно в них виделась и некоторая печаль, которую я связывал с тем, что из-за разницы размеров она не может полноценно обнять меня, как человек – человека. Ей всё же не хватало близкого контакта со мной, я был слишком для неё мал размером.

Я вполне мог испытывать симпатию к драконице, как к личности, но всё же не мог любить её так, как любил бы обычную женщину. Глядя ей в глаза, я чувствовал скрывающуюся внутри неё человечность, но достаточно было перевести взгляд чуть в сторону, чтобы в очередной раз осознать, что Света – не человек, а массивное чудище, словно пришедшее прямиком из сказок. Красивое, изящное, грациозное, но всё ещё чудище. В любом драконе, что не предстал передо мной человеком, я видел лишь биологического чужака, зверя, если угодно. Умного, цивилизованного, говорящего на родном мне языке, но всё ещё зверя.

Лёжа рядом со Светой, я раз за разом вспоминал о Герое России Владиславе Карпове – том самом, который стал первым Посвящённым Владимира и стал проводником его идей и мыслей в наше общество. Благодаря его усердной пропагандистской работе наша страна мобилизовалась ещё задолго до войны и была к ней готова. Бывший солдат оказался воистину убедительным оратором, за которым пошёл не только народ, но и целое государство.

Вспоминал я, однако, не его подвиг, а то, что он был драконофилом. Людей он тоже любил, конечно, ибо не являлся полнейшим психопатом, но иной жены, кроме Зинаиды, которая на публике представала в образе человеческой женщины, но перед своим мужем могла предстать в виде человекоподобного дракона, он не признавал.

В нашей стране уже давно, ещё с прихода к власти «Союза Самостоятельного Развития», запрещены любые сношения с чужаками. И это правильно, я считаю. Причин тому много, начиная различными заболеваниями и заканчивая тем, что они банально наши враги. Не научились ещё люди с ними строить добрососедские отношения, да и сами чужаки не очень-то горят желанием с нами дружить. Менталитет слишком разный. Кроме того, уже давно доказано, что сношения с чужаками – прямой путь к гедонизму, гниению разума и предательству.

Наши властные умы встали в тупик, когда Владислав, пусть и без капли присущего разного рода извращенцам личного превосходства, заявил однажды, что его жена – драконица. Я обязан отметить, что сам он был хорошим человеком, пусть и с таким «загоном», как говорили когда-то. Есть даже запись с этим заявлением, где затем он говорит о том, что его брак с драконицей Зинаидой является не более чем укреплением союза между людьми и высшими существами и где наше партсобрание молча смотрит на него с нескрываемым удивлением, а кто-то – даже с гневом. Вся остальная Россия тоже, наверное, сильно удивилась, смотря его выступление по телевизору. Точно, правда, не знаю, я ведь тогда ещё не родился. Давно это было.