«Я подтверждаю эти слова, товарищ Чудов, – сказал СЕКАЧ. – Мои архивные данные тоже говорят об этом. Опошление образов касалось почти всего, до чего враг мог дотянуться. Третья мировая некоторым образом искоренила это».

«Спасибо, СЕКАЧ, – сказал я. – Тяжёлые были времена, я понимаю».

«Так и было».

Эти слова прозвучали неожиданно твёрдо, нехарактерно для робота. Но тогда я на это не обратил особого внимания.

– И вот эта тряпка, дорогой мой Витя, – продолжала Света, – лишь знак того, что они привержены идее убивать, сжигать и осквернять. Этот «дракон» – не дракон. Это – агрессивная ящерица, возомнившая себя вершителем судеб, вестник смерти, открывающий пасть лишь чтобы изрыгнуть из себя струю пламени и спалить заживо. Бывало, такие гады и в Россию залетали. Именно таких славные герои и побеждали, ошибочно считая, что всякая подобная гадина – это Змей Горыныч…

В голосе драконицы было много эмоций, но она хорошо соблюдала баланс, не давя мне на нервы. Похоже, что ныне выговариваемое копилось внутри неё долгое время.

– Посмотри на меня, Витя. Вспомни Евгения и Владимира, их помощников. Вспомни, какая у нас чешуя – белая, зелёная, красная. Белый – благородство, зелёный – цветение, красный – кровь. Мы, русские драконы, не сжираем людей заживо, а защищаем их, не даём в обиду. Мы не сжигаем деревень, а разжигаем пламя в сердцах людских, чтобы они совершали подвиги. Мы не совращаем людей, а просим искренне возлюбить ближнего своего. Мы впитали в себя всё человеческое и по праву можем называть себя человечными. И мы стоим вместе с вами, считаем себя частью великого русского народа, имеющего историю длиной во много сотен лет. Знай, любимый мой, что все драконы – за Россию, а те, что не за Россию – пусть сдохнут самой страшной смертью и будут вечно гореть в аду. Я всё сказала.

Света разорвала знамя с чёрным драконом и презрительно бросила его куда-то в сторону. Спустя несколько секунд его охватило пламя, и оно превратилось в жалкую кучку пепла, которую робот-уборщик вскоре убрал долой. В мешке для пыли – там этому подлому знамени самое место.

***

Диплома об окончании обучения мне не дали. Удивительное ли дело? Отнюдь. Со Светой не прощался, убедила меня она, что вскоре мы увидимся. Со спокойной душой я в последний раз уснул в чудесном мире милой моему сердцу драконицы.

Проснулся уже в совсем незнакомой обстановке в окружении людей в белых халатах, лёжа на железном столе, весь в проводах. Среди множества радостных лиц увидел знакомые – Алису Евгеньевну и Павла Трофимовича, тех самых, что меня «похитили».

Лаборатория «Павлов» удивляла не только технологичностью, но и гостеприимством. Десятки вопросов разбавлялись множеством угощений разной степени сладости, полагавшимся работникам, но и мне тоже доступным. Удивительно ли дело, что со мной – суть опытным образцом – обращались с почтением и уважением? Не холили и не лелеяли, но и не видели во мне лишь лабораторную крысу. Человечность во всём, что уж тут сказать.

В то время как в мире снов прошло полгода, в мире реальном прошло пять месяцев. Удивительно – я даже не успел похудеть за это время, хотя и лежал абсолютно неподвижно, лишь иногда меня массировали с помощью манипуляторов, чтоб пролежни не образовались.

И всё же меня обуяла слабость. Сбитый ритм жизни нужно было восстанавливать, поэтому меня отправили домой. Перед этим, конечно же, с десяток раз меня проверили-перепроверили и провели несколько поучительных бесед. За день до выписки со мной решил переговорить Павел Трофимович. Я тогда сидел за столом и дописывал электронный дневник, который вёл для врачей.

– Виталий Александрович, разрешите? – спросил Павел Трофимович, выглядывая из-за двери.

– Проходите, проходите, – ответил я, не отрывая взгляда от дневника. – Что-то важное?

– Неважного у нас не бывает, – галантный Павел Трофимович попросил разрешения присесть на стул рядом и спросил. – Виталий Александрович, вы помните те мгновения, когда едва не погибли от яда?

– Конечно. Такое не забывается.

– Так вот, мы нашли злоумышленника. Ещё давно, но нужно было проверить. Татьяна Нестерова – её так зовут. Вам это имя вряд ли что-то скажет, но она являлась помощником нашего руководителя по созданию программного обеспечения. Скорее всего, была обработана агентами Анугиразуса. Ей было приказано либо убить вас во сне, либо открыть брешь в вашем разуме. Она арестована, ей грозит смертная казнь за государственную измену.

Павел Трофимович говорил чрезвычайно спокойно, что вкупе с грудным голосом и массивным телосложением добавляло ему убедительности. Он продолжал:

– Мы договорились с комиссарами, что её тело и разум будут использованы для лабораторных испытаний по пересадке конструкта и генетическому преобразованию. Судя по нашим данным, вы уже в курсе, кем будет являться изменённый человек. Верно?

Вопрос был задан таким голосом, будто, если я знаю правильный ответ, меня настигнет кара. Без страха я ответил:

– Да, знаю. СВ-0М-Ж, Светлана Омарова. Ваш работник внутри ЭВМ.

– Прекрасно. Следуя из лучших побуждений, наш научный коллектив решил, что мы можем отпустить её из лаборатории и позволить жить обычной жизнью. Конечно, при условии, что она будет под нашим незримым наблюдением. Мы прекрасно знаем о ваших отношениях. Однако, Виталий Александрович, я обязан предупредить вас, что, поступая так, а именно выгружая конструкт СВ-0М-Ж из ЭВМ, мы нарушаем приказ Евгения. Это инициатива Светланы Сергеевны, поэтому именно она и будет наказана, если обнаружится, что приказ нарушен. Поэтому, ради вашего же блага, постарайтесь не выделяться. Евгений велик, но не всемогущ, он не может каждую секунду следить за каждым человеком. Тем более, он уже не сможет влезть вам в голову, ибо вы уже стали энерговедом. Однако он легко считывает эмоции. Поэтому постарайтесь обойтись без тех мгновений, когда эмоции на пике. Хорошо, Виталий Александрович?