Присел на один из стульев и стал вспоминать, был ли в последнюю встречу здесь второй. Додумать мне не дали – из тьмы вышел человек. Вот только был это отнюдь не Евгений. Это был одетый с иголочки седой мужчина со стальным лицом и колючим взглядом. В его глазах не было зрачков, серые губы обсохли, а горбатый нос изредка дёргался, будто от нервного тика. Его морщинистые руки украшали серебряные перстни, старомодная флотская форма двадцатого века пахла морем, чёрные ботинки тяжело ступали по черноте бесконечного тёмного пространства.

– Врагу не принято желать здравия, – заговорил незнакомец по-русски необычайно живым для столь мёртвого на вид человека голосом, – но человеческие обычаи для меня – лишь пустой звук. Здравствуйте, Виталий Александрович, служитель моего заклятого врага.

– Вы кто? – задал я незнакомцу простой русский вопрос.

– Анугиразус, – ответил мне незнакомец сразу. – Тот, кого вы должны убить. Тот, кто незримо правит Корпоративным Человеческим Союзом. Тот, кто шлёт неисчислимые орды на вашу страну. Тот, кто движет миллиарды разумов к жажде крови и убийству. Я достаточно подробно ответил на ваш вопрос, Виталий Александрович?

– Вполне, – сказал я, нахмурившись. – И к чему эта встреча? Всего лишь хотели мне представиться?

– Не только, – Анугиразус медленно поводил из стороны в сторону головой. – Хотел посмотреть в глаза своему будущему убийце.

Ни одна мышца на моём лице даже не дёрнулась в ответ на эти слова, пусть в голове и прозвучал вопрос: «В каком смысле?». Помолчав немного, Анугиразус продолжил:

– Видите ли, Виталий Александрович, моя смерть спланирована ещё много десятков тысяч лет назад, когда ваши цивилизации болтались в диахроновой петле. Великий Пенутрий уже давно рулил борьбой между Порядком и Упадком и обратил внимание на то, что цивилизации, ударившиеся в Упадок, побеждают сильно чаще, чем Порядок. Знаете, почему?

– Не знаю, – ответил я. – Неоткуда знать.

– Потому что Упадок основывается на животном, а Порядок – на возвышенном. Упадок – на лжи, а Порядок – на правде. Цивилизациям Упадка легче совершать самые одиозные поступки, потому что им некуда падать. Они ничем не ограничены, потому что у них нет морали. Порядок же ограничен. Упадок поступает так, как велит ему инстинкт, Порядок же старается каждому своему действию найти оправдание. Видишь ли, правда гораздо более трудоёмка, нежели спонтанная ложь. Иногда Порядок ищет слишком долго, настолько, что становится слишком поздно. Пенутрию не нравится однообразие. Он хочет, чтобы что-то изменилось. А если хочешь перемен, повлияй на них по мере своих возможностей. А таковых у Пенутрия много.

– И к чему наш разговор? – спросил я, не испытывая особого желания слушать чужие философствования.

– К тому, что скоро случится чудо. Вашими руками, – Анугиразус вдруг улыбнулся. – У вас даже фамилия подходящая – Чудов. Ваш подвиг облетит всю вселенную и вдохновит триллионы на борьбу с Упадком. Это будет величайший поворот.

– Вы так легко об этом говорите, Анугиразус, – сказал я. – Скажите честно, вы психопат?

– С точки зрения вашей морали – да, я психопат, маньяк и серийный убийца, – Анугиразус облокотился на стол, взгляд его стал скучающим. – С точки зрения морали высших существ – лишь трудолюбивый работник бесконечного театра имени Пенутрия. Смерти в третьем мире-измерении не существует. Энергия и её творения не способны умереть. Мы можем быть развеяны на многие-многие десятилетия и даже столетия, но мы всегда возвращаемся. Актёры не умирают в постановках, в конце представления они встают и принимают цветы от восторженного зрителя, продолжают жить своей жизнью.

«У Анугиразуса безумная, но примечательная позиция, – сказал СЕКАЧ. – С другой стороны, вполне ожидаемая от бессмертного существа, не питающего особого интереса к человечеству».

«Не вижу ничего примечательного в его позиции. А вот безумие – ещё как. Его правление приводит к смертям миллионов. За такое этому индивиду глаза выколоть мало. А учитывая, насколько спокойно он об этом говорит…»

Анугиразус продолжал вещать.

– Вы убьёте меня, Виталий Александрович, и вместе со мной издохнет Корпоративный Человеческий Союз. Он развалится, станет источать трупные зловония, разлагаться, пожирать сам себя. Внутривидовая борьба – самая жестокая, ваша история, земная, это подтверждала не единожды.

– Хотите сказать, что не оставите агентов влияния, которые сохранят целостность КЧС? – спросил я. – Разве вы не Покровитель этой страны?

– Формально – да, Покровитель, – рассуждающим голосом ответил Анугиразус. – Вот только для меня это бремя, а не благо, как для многих других. Без долгого рассказа я не обойдусь, имейте терпение, Виталий Александрович.

– Рассказа о чём? О себе? – спросил я. – Зачем вам рассказывать что-либо о себе, если я ваш враг?

– Пусть ваша жизнь и занимает лишь жалкий век и что-то забудется, я всё равно считаю нужным, чтобы мою историю знал не только я сам.

Анугиразус поправил воротник и начал свой длинный рассказ.

Оказывается, Анугиразус уже давно положил свой глаз на Землю, как и Евгений. Считая её землёй обетованной, он хотел, чтобы планета осталась такой же девственно чистой, как и в начале времён. Вот только кое-кто ему мешал. Имя тому «негодяю» – Человек Разумный. Сперва Анугиразус корил людей лишь за то, что они своей бесконечной экспансией отравляют планету, но потом увидел зло гораздо большее – человеческие пороки. Желая покарать нас за них, он создавал множество различных чудовищ. Одним из его творений оказались и злобные огнедышащие твари – драконы-каратели, или, как их называл Анугиразус, анугиры. Они являлись его детьми, но с генетической точки зрения не являлись родственниками даже друг другу, что позволяло поддерживать популяцию путём скрещивания не только с людьми, но и друг с другом, формируя древние кланы-семьи. Таковых на Земле существовало три: семья Мефоярос, семья Риптумор и семья Сангвоморсад. Эти семьи покрыли своими крыльями часть планеты и вершили свои дела свободно, без естественных врагов, лишь иногда словесно конфликтуя между собой. Со слов Анугиразуса они были самим «благородством» – сжигали заживо гедонистов, жестоко убивали убийц, а с людьми близко контактировали лишь для того, чтобы выискивать грешников и карать их. И размножаться, разумеется, хотя чистые потомки сильнее и умнее, чем полукровки.