Оглядевшись вокруг, Райдер удивился толпе празднично одетых семей, рабов, торговцев и даже индейцев в белой одежде.

– Что за наплыв народа нынче в городе? – не удержался он от вопроса.

– Пик сезона, – объяснила Натали. – С января по май все плантаторы Южной Каролины привозят сюда свои семьи, чтобы те могли подышать атмосферой центра общественной и культурной жизни, сделать необходимые покупки на Кинг-стрит.

– А ты вращалась в высших кругах, Натали? – неожиданно спросил он.

– Увы, нет, – честно ответила Натали. – Правда, моя родословная не хуже, чем у кого бы то ни было здесь, и когда мы с тетей Лав приехали в Чарлстон, нас приветливо встретили городские гранд-дамы. Хотя, думаю, вначале у них были сомнения, не являемся ли мы аболиционистками, поскольку мы не имели рабов. Полагаю, что этот экзамен мы выдержали. Но как только выяснилось, что мы с тетей целыми днями занимаемся делами фабрики и у нас не остается времени на визиты, мы сразу же приобрели плохую репутацию. Ты никогда не увидишь, чтобы нас приглашали на бал в жокей-клуб или на заседание Академии изящных искусств.

– Незаметно, чтобы ты очень расстраивалась из-за такого отлучения от высшего света, – хмыкнул он.

Натали пожала плечами и посмотрела ему в лицо.

– Я не питаю страсти к вечерам, маскарадам, любительским спектаклям или швейным кружкам, – сказала она. – У меня есть гораздо более серьезные занятия.

– Ах, да, ты молодая леди, занимающаяся легкой промышленностью.

– А ты джентльмен, предающийся легкому безделью.

– Вот как? А как же насчет двух очаровательных пожилых дам, которым ты меня представила? Разве они не знают о том, что ты с тетей отвергнута высшим светом Чарлстона?

– Миссис Роза и миссис Грейс самые добрые и приятные дамы, которых я когда-либо знала. Большую часть своего времени они посвящают благотворительности. Они добровольно ухаживают за больными в больнице для заразных больных и в приюте. И они обе очень дорожат своей независимостью. Поэтому, я уверена, их не волнует, на какой ступени социальной лестницы они стоят. Как и я, они посещают англиканскую церковь святого Филиппа, хотя сейчас считается более модной приверженность епископальной церкви святого Михаила. Кстати, выполняя свой христианский долг, я присоединяюсь к приглашению этих дам – ты можешь вместе с нами участвовать в воскресной службе.

– Я не хожу в церковь, Натали, – сухо произнес он.

– Я так и думала, – в тон ему сказала она.

Райдер едва не заскрипел зубами. Возразив столь резко, он сразу же пожалел о своих словах. Но как теперь объяснить Натали, почему он отвернулся от официальной религии, если боль его отчуждения еще не притупилась? Более того, высказавшись столь необдуманно, он упустил возможность не только встретиться с нею в церкви, но и лишний раз показать, что не такой уж он безнадежный распутник.

В молчании они дошли до пересечения улиц Митинг-стрит и Броуд-стрит. Здесь, близ центра города, людей, карет и всевозможных повозок было еще больше. Многие состоятельные горожане вышли за покупками в сопровождении их рабов, которые несли корзины, пакеты, коробки. Рабы задевали друг друга на тротуарах. Городская стража в ярких мундирах проводила на плацу у казармы строевые занятия. Стайка дам в нарядных платьях и ярких шляпках направлялась в церковь святого Михаила. С полдюжины пожилых мужчин сидели на ступеньках здания суда, просматривая газеты и играя в домино. В отдалении на Броуд-стрит виднелся украшенный колоннами фасад биржи, где у входа продавали с аукциона рабов.

Натали не понравился этот уличный хаос.

– Не повернуть ли нам назад? – предложила она.

– Пойдем через Кинг-стрит и зайдем выпить чаю, – согласился он.

Они выбрали гостиницу на углу Броуд-стрит. Жена хозяина подала к чаю пышки и свежие фрукты.

Протягивая Натали пышку с клубничным вареньем, Райдер подумал о том, что ему очень приятна эта небольшая прогулка с Натали и ему не скучно с нею наедине. Еще он подумал о том, что обычно в своей респектабельной одежде ощущал внутренний дискомфорт, но сегодня в обществе этой приятной девушки он чувствовал себя прекрасно. Потом Райдер подумал о приближающемся вечере и почувствовал, как им снова овладевает досада с немалой примесью ревности.

– Надеюсь, сегодня вечером ты не собираешься в таверну? – спросил он.

Она взяла из его рук пышку и откусила небольшой кусочек.

– Сегодня я буду там работать всего несколько часов и уже предупредила Неда о том, что уйду пораньше, – ответила она.

– Разве ты обязана вообще ходить туда? – проворчал он.

– Должна, – сухо сказала она.

– Ладно, по крайней мере уйдешь рано.

Вдруг его взгляд стал подозрительным.

– А почему сегодня ты уйдешь рано?

– Ты действительно не понимаешь, почему?